Ярость. Клаус-Петер Вольф

женщин, вполне достаточно их любить».

      Она не стала включать на улице свет. Этого было не нужно. В ясном ночном небе сияли звезды. Свет уличного фонаря обводил полукругом часть сада до грушевых деревьев. Больше всего ей сейчас хотелось сходить в сауну-бочку, которую ей подарил на день рождения Веллер, но потом не смог за нее заплатить, потому что опять обанкротился. Все равно, отличный подарок, подумала Анна Катрина. Достаточно места для четырех человек, и острая крыша сверху, которую Веллер называл «стук дождя в а-миноре», потому что она очень красиво звучала в сильные дожди.

      Но для сауны сейчас было уже слишком поздно. Сперва Анна Катрина специально прошлась по влажной траве, ощутив ее босыми ногами, а потом уселась в сине-белое полосатое пляжное кресло, к счастью, все еще оставшееся на террасе. Ткань была влажной от росы и холодной. Запрокинув голову, она смотрела высоко в небо и мысленно проводила линии от звезды к звезде. И снова почувствовала, что отец совсем рядом.

      «Вселенная так велика, и мы не одни, дитя мое. Помимо нас, здесь обитает еще множество живых существ. Только у нас нет с ними контакта. И что? Мы точно так же не можем выйти на связь со слонами в зоопарке или с собственными кишечными бактериями».

      Она невольно рассмеялась. Да, именно так ей говорил тогда отец. И не раз. Он жалел, что не может поговорить со своими кишечными бактериями. Но однажды, подхватив тяжелый желудочный грипп, он прошептал ей:

      – Хоть я и не могу поговорить со своими кишечными бактериями, мне кажется, сейчас они хотят мне что-то сказать. Только я никак не могу понять, что именно.

      – Ешь больше лакрицы, – прошептала она ему в ответ.

      Она не знала, как долго просидела голой в саду. Но постепенно ей стало холодно, и она вернулась в дом. Храп Веллера был слышен еще в гостиной. Она взяла шерстяное одеяло и улеглась с ним на большой диван. Отсюда было видно книжный стеллаж. Ей очень захотелось снова заглянуть в свои детские книги. Только она колебалась между «Пиццей и Оскаром» Ахима Брёгерса – она любила эти истории про маленькую круглую девочку и большого слона, который постоянно сбегал из зоопарка, – и «Поцелуем папы-ежа» Ульриха Маскеса.

      Она взяла обе книги, положила их на себя, словно щит, и заснула.

* * *

      Даже в служебном порядке узнать, в какую тюрьму был отправлен убийца отца Анны Катрины, оказалось не так-то просто. В Ганновере, где она хорошо знала нескольких человек, он пробыл всего шесть недель, а потом его перевели. Анна Катрина сказала, что должна допросить его в качестве свидетеля. И выяснила, что в конце концов его поместили в тюрьму в Целле и там он умер.

      Его кремировали уже почти два года назад.

      Пока звонила, Анна Катрина сидела за письменным столом. Она вертела в руках фотографию отца. И вдруг словно окаменела. Ее суставы одеревенели, и все тело стало неподвижным. Мышцы затвердели.

      – Как умер? – словно она не понимала, что значит это слово.

      Потом в ней затеплилась надежда. Может, его замучила нечистая советь? Он не выдержал и покончил с собой?

      Но рано радоваться. Через два часа она