Политическая философия австрийской школы: К. Менгер, Л. Мизес, Ф. Хайек. Раймондо Кубедду

когда результаты субъективных актов выбора, сделанных теми, кто стремится удовлетворить свои (естественные) потребности, вступают в контакт с результатами бесконечного множества иных индивидуальных актов выбора, то итогом становится не сползание в хаос, а, напротив, «распределение» согласно определенному порядку, который является естественным для людей[39]. Таким образом, естественные законы обычно тождественны родовой сущности (Wesen) явлений[40]. Итак, Менгер не задавался целью навязать человеческой реальности рациональный порядок. Скорее, он стремился найти ответ на вопрос, как человеческой деятельности, направленной на цели, находящиеся под влиянием факта конечности человеческого знания, удается создать порядок, а также проникнуть в сущность (Wesen) этого порядка.

      На самом деле занимавшие Менгера философские вопросы были ближе к философии Аристотеля (хотя и не обязательно в изводе неоаристотелианцев и томистов, о которых в «Исследованиях» не упоминается), чем к естественно-правовой, кантианской и позитивистской философской проблематике[41].

      Наряду с «Исследованиями» наиболее значимыми работами, необходимыми для понимания философских и методологических оснований австрийской школы, а также различий между ее представителями[42], являются сборник статей Мизеса «Эпистемологические проблемы экономической науки» («Grundprobleme der Nationalökonomie») 1933 г.[43] и работа Хайека «Сциентизм и изучение общества», опубликованная между 1942 и 1944 гг.[44]

      В этих произведениях Мизес и Хайек подтверждают наличие преемственности между своей методологией и методологией Менгера (хотя их мнения о сравнительной значимости разных ее аспектов различаются, и порой весьма существенно). Напротив, в трактовке и в самой постановке вопроса о познаваемости внешнего мира проявляется чуждое Менгеру влияние Канта.

      Проблема, к которой мы переходим, лишь отчасти связана с реконструкцией генезиса и оснований философии теоретических социальных наук, разделявшихся представителями австрийской школы. Гораздо интереснее проанализировать различия во взглядах этих трех мыслителей. Разумеется, и Менгер, и Мизес, и Хайек полагали, что источником порядка является совокупность индивидуальных действий, которые складываются в более сложные социальные явления. Однако, если, по мнению Менгера, это «сочетание» возникло генетически, согласно определенной «регулярности в последовательности явлений»[45], источником которой является естественность удовлетворения потребностей, то для Мизеса и Хайека удовлетворение потребностей было не столько «естественным», сколько «субъективным».

      Объяснить это различие можно, сравнив общую теорию благ и потребностей Менгера с теориями Мизеса и Хайека.

      Для Менгера задача экономической науки состояла в том, чтобы попытаться «распределить блага по внутренним основаниям, узнать, какое место занимает каждое из них в причинном

39

Проблема нежелательных последствий человеческих действий, направленных на достижение человеческих целей, является одной из центральных тем размышлений Хайека. В связи с этим он постоянно ссылается на Менгера. См.: Хайек Ф. фон. Контрреволюция науки. Этюды о злоупотреблениях разумом. М.: ОГИ, 2003. С. 55–64, 111–122 и сл.; Hayek 1967, прежде всего статью «The Results of Human Action but Not of Human Design», особенно с. 100 и сл. и прим., а также «Notes on the Evolution of Systems of Rules of Conduct», pp. 66–81; Hayek 1978, статья «The Errors of Constructivism», p. 3n.; Хайек Ф. фон. Право, законодательство и свобода. М.: ИРИСЭН, 2006. Гл. 1 «Разум и эволюция». С. 40; «Эпилог. Три источника человеческих ценностей» к: Хайек Ф. фон. Право, законодательство и свобода. М.: ИРИСЭН, 2006. С. 475–498; Хайек Ф. Пагубная самонадеянность: ошибки социализма. М.: Новости, 1988. С. 122, 178–180. Об этой стороне проблем, которыми занимался Хайек, см.: Radnitzky, 1984, pp. 9—34.

40

См.: Менгер К. Исследования о методах социальных наук и политической экономии в особенности // Менгер К. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2005. С. 301–302 сн. 4; а также письмо Менгера к Вальрасу в: Jaffe, 1965, II, letter 602, p. 3, в котором Менгер писал: «Итак, мы исследуем не только общие соотношения, но и СУЩНОСТИ хозяйственных явлений. Каким образом мы могли бы использовать для изучения сущностей (например сущности ценности, сущности земельной ренты, сущности предпринимательской прибыли разделения труда, биметаллизма и т. д.) математические пути? Математические методы – даже если они сами по себе обоснованы – просто не годились бы для решения упомянутой части народнохозяйственных проблем». Об этом см.: Hutchison, 1973, p. 17; Hutchison, 1981, p. 178; Kirzner, 1976a, p. 42.

41

О философском и культурном контексте австрийской школы и, в частности, взглядов Менгера см., кроме Alter, 1990a, также: Grassl and Smith, 1986. В статьях этого сборника – в особенности Smith, 1986; Nyiri, 1986, pp. 102–138; Haller, 1986, pp. 196–209 – ставится вопрос о существовании отдельной австрийской философской традиции, в рамках которой формировались идеи и взгляды Менгера. Эта мысль действительно интересна, хотя не всегда ясно (см.: Smith, 1990b, pp. 212–238) в чем именно проявляется влияние этой традиции. Даже знаменитый «Katalog der Carl Menger-Bihliothek in der Handels-Universitat Tokio» (каталог библиотеки Карла Менгера из коллекции Токийского торгового университета), вероятно, не может служить доказательством особого внимания Менгера к «австрийской философии» (с другой стороны, известно, что в Университете Хитоцубаши хранится лишь часть библиотеки Менгера). Указатель авторов и работ, упомянутых в «Исследованиях», а также причины, по которым они были упомянуты Менгером (см.: Cubeddu, 1985) подтверждает это мнение (многочисленные опечатки, которыми изобилует указанная статья, не относятся к наличию или отсутствию конкретных авторов в списке). См. также: Alter, 1990a, pp. 23–77; Streissler, 1990a, pp. 31–68, 1990b; а также Silverman, 1990, pp. 69–92.

Штрайслер и Сильверман оценивают воздействие немецкой экономической традиции на Менгера более позитивно. Однако следует четко сказать вот что. Во-первых, результаты сравнения книг Менгера, изданных в 1871 и в 1883 г., приводят к выводу, что в работе 1883 г. Менгер решил «рассчитаться» с этой традицией. Например, в «Исследованиях» (Менгер К. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2005. С. 459), проанализировав понятие teoretischen Nationalökonomie und das Wesen ihrer Gesetze (теоретической науки о народном хозяйстве) у Румелина, Рау, Рошера, Г. Фон Мангольдта, Гильдебранда, Книса, Й. Каутца, Й-К. Глазера, К. Умпфенбаха, Шеффле, А. Вагнера, М. Вирта, Г. Шёнберга,Ф.-Й. Неймана, Г. фон Шееля и Г. Кона, Менгер пришел к следующему выводу: «Все эти определения нашей науки отражают вполне отчетливо состояние научно-теоретических исследований в области политической экономии в Германии. Мы узнаем из них – без всякой надобности – особенные воззрения отдельных авторов на сущность хозяйства, народного хозяйства, даже общества; однако ни один беспристрастный исследователь не станет же отрицать того, что эти воззрения, оставляя в стороне вопрос об их правильности, совершенно не удовлетворяют формальным требованиям основательной дефиниции науки».

Во-вторых, в «Исследованиях» нет ссылок на тех авторов, на которых Штрайслер и Сильверман указывают как на примеры такого влияния, т. е. на Й. Г. Г. фон Юсти, К.-А. фон Мартини, П. Мишлера, Й.-Г. фон Тюнена и прежде всего – Й. Кудлера и Й. фон Зонненфельса, в то время как там есть отсылки к К.-Г. Рау (с. 426 сн., 437 сн., 439 сн., 458, 462), Г. Гуфеланду (с. 462), Ф. Б. В. Герману (с. 464).

В-третьих, в том, что касается влияния немецкой экономической традиции, различия между работами Менгера 1871 и 1883 гг. отличаются большой сложностью и ярко выражены. Кроме того, интерпретацию Штрайслера и Сильвермана характеризует почти тотальное пренебрежение к тому, что в «Исследованиях» реальной «немецкой» точкой опоры для Менгера был Савиньи с исторической школой права. Наконец, несмотря на тот факт, что по мере изложения своих взглядов на экономическую науку Менгер до некоторой степени сосредоточился на немецкой исторической традиции, мы не должны забывать о том, что в «Исследованиях» он критически пересмотрел эту традицию. (Если среди авторов, на которых Менгер действительно ссылается, нет тех, кому Штрайслер и Сильверман приписывают определяющее влияние на него, это не означает, что его критика не относится также и к ним.) Кроме того, Менгер создал ряд новых исследовательских возможностей, ведущих в разнообразных и противоположных направлениях; имеются в виду экономическая теория, социальная философия и философия социальных наук.

В предисловии к «Исследованиям» (с. 295 русск. изд.) Менгер констатировал: «Национально-экономическая теория, как ее установила в главных частях так называемая классическая школа английских экономистов, не в состоянии была удовлетворительно разрешить проблему науки о законах народного хозяйства, однако авторитет их учения тяготеет над всеми нами и препятствует дальнейшему прогрессу на том же пути, на котором дух исследования в течение столетий еще задолго до А. Смита пытался разрешить великую проблему основания теоретических социальных наук». В то же время «стремление устранить неудовлетворительное состояние политической экономии путем открытия новых путей исследования привело в Германии к ряду отчасти ошибочных, отчасти односторонних пониманий сущности нашей науки и ее задач, к пониманиям, которые отделили немецкую нац. экономию от литературного движения всех остальных народов; их стремления, ввиду своей односторонности, в некоторых случаях казались негерманским экономистам просто-таки непонятными». «Полемический характер настоящего сочинения», таким образом, «отнюдь не вытекает из недоброжелательства к заслуженным представителям нашей науки, а объясняется скорее свойством задач, которые я себе поставил; он необходимо вытекает из моего воззрения на современное состояние политической экономии в Германии. Мною руководила мысль вернуть исследование в области политической экономии в Германии к ее настоящим задачам, освободить его от односторонностей, гибельных для развития нашей науки, вывести ее из ее изолированного состояния от всеобщего литературного движения и таким образом подготовить на немецкой почве реформу политической экономии, в которой так настоятельно нуждается эта наука по своему неудовлетворительному состоянию» (там же, с. 297). Более резонные соображения на этот счет, чем у Штрайслера и Сильвермана, можно найти у Милфорда.

42

Об этом же, но с акцентом на экономическую проблематику, см.: Egger, 1978, pp. 19–39; Mongin, 1988, p. 6.

43

В предисловии к сборнику «Эпистемологические проблемы экономической науки» (1933, pp. vi) (Engl. trans, pp. xvii – xviii) Мизес писал: «Порочность эмпирической логики повредила Карлу Менгеру еще больше, чем английским мыслителям. Его блестящий труд „Исследования“… сегодня представляется даже менее удовлетворительным, чем, скажем, книга Кэрнса о методологии. Вероятно, это объясняется тем, что Менгер был настроен более радикально, а также тем, что он был способен осознать трудности, которых не замечали его предшественники, так как работал спустя несколько десятилетий после них».

44

См.: Хайек Ф. фон. Контрреволюция науки. Этюды о злоупотреблениях разумом. М.: ОГИ, 2003. С. 58–59 сн. 4, где, разъясняя фундаментальные принципы «индивидуалистического» и «композитивного» метода социальных наук, Хайек писал: «Термин „композитивный“ я позаимствовал у Карла Менгера, который, делая заметки на полях рецензии Шмоллера, посвященной менгеровским „Исследованиям о методах социальных наук“ (Jahrbuch für Gessetzeheng etc. 1883. N. F. Bd. 7. S. 42), написал это слово над словом „дедуктивный“, употребленным Шмоллером».

45

Менгер К. Исследования о методах социальных наук и политической экономии в особенности // Менгер К. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2005. С. 356.