Хроника гнусных времен. Татьяна Устинова

он, чувствуя себя именно таким.

      – Понятно.

      Это было сказано с ощутимой иронией, и он вдруг смутился.

      Далась она ему, эта девица! С чего это он так хвост распушил? Ладно бы еще хороша была, а то ведь нет ничего, только что глаза зеленые и умненькая. Или он просто устал от макак, вроде Леночки Брускиной, которые годились только для одного, простого и понятного дела, а разговаривать с ними было так же невозможно и тоскливо, как в жару пропалывать щавель на колхозном поле. И, главное, так же бессмысленно.

      – Ну так что, госпожа Сотникова?

      – Почему вы все время называете меня госпожой? – спросила она и улыбнулась бледной улыбкой. – Может, мне тоже называть вас господин Костромин?

      Он приложил столько усилий, чтобы иметь возможность называться господином Костроминым, что, даже случайно произнесенное, это обращение доставляло ему удовольствие.

      – Вы можете называть меня Кирилл, раз уж мы с вами ужинаем второй раз.

      – А вы меня – Настей. Мне так проще.

      – Ладно. Настя. Что вы придумали?

      – Я должна все выяснить, – заявила она решительно, как о давно продуманном, – до конца. Я должна знать, кто убил мою бабушку и за что.

      – Это проще сказать, чем сделать. Или вы наймете частного сыщика?

      – Я не могу никого нанимать. Это касается моей семьи, и я не стану вмешивать в это дело посторонних. Ни в какое торжество закона я не верю. Я могу только разобраться сама.

      – Все это очень красиво, – сказал Кирилл с раздражением, – но, по-моему, совершенно невозможно.

      – Возможно. Я уговорила всех пожить неделю на петергофской даче. Как бы в память о бабушке и затем, чтобы разобраться с ее наследством. Ну, чтобы Сережка забрал свои книги, Владик картины, Соня бриллианты и так далее. Все согласились, потому что сейчас все за мной ухаживают. Я… с трудом все это пережила, заболела даже. Владик, по-моему, считает, что у меня временное помрачение рассудка, но он тоже согласился приехать. Тетя Александра сказала, что сестра ее не признавала, так она хоть после ее смерти поживет в хоромах, в которых та жила всю жизнь. За неделю я что-нибудь выясню. Обязательно.

      – Ничего вы не выясните, – сказал Кирилл. Ее самоуверенность его раздражала.

      – Почему?

      – Какой номер у моей машины?

      – Что?!

      – Номер. Номер моей машины вы помните?

      – Нет. А почему я должна помнить?

      – Потому что вы рядом с ней полчаса стояли. И не запомнили? Вы же на номера смотрели и спрашивали, из Москвы я или нет?

      Она молчала.

      – Номер вашей «Хонды» Р468ХХ. Портфель вы кладете не на соседнее кресло, а запихиваете между сиденьями. Кстати, непонятно, как вам при этом удается ставить машину на «ручник». Когда вы за рулем, сигарету вы держите в левой руке.

      – Господи, – пробормотала она, – как вы все это заметили?!

      – Я начинал дальнобойщиком. Если трассу не знаешь, со стоянки лучше не выезжать. Вам как раз со стоянки выезжать нельзя. Вы ничего вокруг не видите, наблюдать не умеете, детали вас