Телефонист. Роман Канушкин

помешал. И там, за пределами сна, этот голод скоро станет очень острым. Но здесь пока всё хорошо, этого голода нет, нет вовсе, здесь розовый слон, который умеет летать. И он подносит на прощание свой хобот к Дюбиному лицу и ласково гладит его.

      – Приходи ещё! – весело просит Дюба и вдруг обещает: – И тогда я вспомню…

      Что?

      А слон дружески кладёт хобот на его плечо и похлопывает: мол, сильно не беспокойся, но вспомнить не мешает. Хлопает ещё раз, и от этого толчка Дюба просыпается. Но не быстро. Удивительное дело, как некоторые вещи могут улучшить настроение. Хоть в горле и пересохло, а губы словно слиплись…

      Перед ним стоял Колёк. Лыбился и протягивал початую бутылку вина:

      – На. Держи.

      Дюба недоверчиво поглядел на угощение.

      – За днюху пришёл проставиться, – пояснил Колёк.

      Дюба выхватил улыбку и жадно припал к горлу.

      – Первый апрель – никому не верь! – заржал Колёк. – Чай…

      – Ладно, это тоже сойдёт! – поблагодарил Дюба.

      Колёк с завистью поглядел на него:

      – Странный ты всё-таки…

      Дюба пожал плечами и огляделся. Недалеко находилась детская площадка, но чтобы обнаружить его лежанку, надо было туда зайти, смотреть даже дальше, чем от каруселек, а менты обычно патрулировали, проезжая мимо по дороге. Да и не интересовал он их, давно не интересовал. Если только не спустят сверху распоряжение очистить Москву от бомжей к какому-нибудь грандиозному чемпионату мира.

      – В чём странность?

      – Не злой.

      – А-а…

      – Это шутка была, – тут же бодро объявил Колёк. – Вот за днюху.

      Он ловко извлёк из-за пазухи бутылку портвейна, оплавил пробку зажигалкой, открыл вино. «777». Дюба вспомнил розового слона, и жадная искра в его глазах растаяла.

      – По-бырому разгоним на двоих, а то мне на работу пора, – пояснил Колёк.

      Выпили. Розовый слон улетел, а Дюба словно получил своё мороженое. Он улыбнулся.

      – Ты уж не серчай, что с днюхой так вышло, – попросил Колёк. – Сам понимаешь… там эти, крутики собрались!..

      – Да, – сказал Дюба.

      – Даже дядя Курбан… Половину шашлычной для нас закрыл и сам с нами сидел.

      Дядя Курбан был прилично моложе самого Колька, а «дядей» его прозвали малолетки на районе.

      – А потом ещё его братва подтянулась, – словно оправдываясь, добавил Колёк. – Азеры… Они бы всё равно… сам понимаешь.

      – Да, – Дюба кивнул. Курбан был добрый, подкармливал Дюбу иногда, просто перед людьми неудобно. Азеры, или кто они там на самом деле, давно смотрели на него, не скрывая отвращения. Хороший, работящий народ – твёрдо стоять на ногах для них превыше всего. Чурки… Хотя по-мусульмански-то им бухать не положено. Да под крышей Аллах не видит – так они говорят. Дюба на них не в обиде. Он ни на кого не в обиде. Хотя, когда впервые поймал на себе брезгливый взгляд окружающих, был, скорее, удивлён:

      «Как, неужели я на самом деле так выгляжу?»

      «Это же я… ну, подбухиваю, но не так же…»

      «Как, однако,