Красный тайфун: Красный тайфун. Алеет восток. Война или мир. Влад Савин

наедине были, и тоже «переводчиком»?

      – Нет. Хотя в состав нашей делегации входил. Работа у нас такая – все знать. Ведь это будет проблемой – если что-то возникнет, а мы не готовы дать ответ. Если вы, Честер, проиграете сражение – вас не разжалуют и не выпрут в отставку. Особенно если найдутся объективные причины – враг был сильнее, или «у меня пороха не было», как сказал Наполеону кто-то из его генералов. А у меня таких «объективных причин» нет по определению, мне ошибаться нельзя.

      – А если все же ошибетесь? У нас за это не расстреливают, как Сталин – тех, кто не оправдал его доверия и ожиданий.

      – Честер, как вы думаете, сколько сейчас стоит мое слово – того, кто прежде не ошибся ни разу? Когда Акела промахивается, его рвут всей стаей. Это я к тому, что в «шутовском спектакле» моя ставка гораздо выше вашей – в банке на столе весь мой капитал. И игра еще не кончена – мне еще доклад делать.

      – Боюсь даже предположить, перед кем. Хотя если наш Фрэнки верит… Но все равно – я бы не решился сказать такое серьезным людям.

      – Что ж, Честер, даже ваше неверие может мне помочь. Вас не затруднит побыть для меня «адвокатом дьявола»?

      – «Этого не может быть, просто потому что не может». Какие еще аргументы вы приведете?

      – Начну с личности этого русского, Лазарева, ради которого и был затеян спектакль, в котором участвовали вы и Чарльз. При том, что я собирал информацию об Объекте, прочтя все, что прислали из наших военных миссий во Владивостоке и Петропавловске, а также все, что нам прежде было известно из иных источников. Скажите, Честер, что вам бросилось в глаза в этом человеке?

      – Его поведение. Здесь собрался цвет морской мощи великих держав – и даже «кузены» смотрели с завистью и восхищением на нашу «Монтану», шестьдесят тысяч тонн, двенадцать 16-дюймовых пушек, в Королевском Флоте нет и не предвидится ничего подобного! А Лазарев – он должен быть профессионалом, раз очень хорошо справился с командованием русской Тихоокеанской эскадрой, но мне показалось, для него не было разницы, «Монтана» или туземная пирога. Как доктор Ливингстон в Африке, на смотру флотилии туземного царька, которую любой европейский фрегат разметает одним бортовым залпом. Даже обидно.

      – Что еще больше усугубляется фактом, что Лазарев не парадный, а боевой адмирал. Военные мирного времени, как и чиновники, всегда в своих поступках руководствуются, «а как это будет выглядеть», «а чем оправдаться при возможном провале», «а нельзя ли обосновать, как этого не делать». А Лазарев, насколько нам известно, всегда действовал, нацеливаясь лишь на конечный конкретный результат – так ведут себя лишь деловые люди, имеющие собственный бизнес (случай явно не наш), и фронтовики, с реальным боевым опытом, постоянно ходящие под смертью и привыкшие, что «победителя не судят». Он не думает даже об идеологической чистоте – вам это незнакомо, Честер, но у советских военных (и не только у них) славить не к месту своих вождей и коммунистическую идею является столь же привычным и обязательным,