Солдат: Солдат. Превратности судьбы. Возвращение. Виктор Мишин

был пулеметный расчет. Поставив пулемет на остов сгоревшей машины, вроде «эмку» напоминает, два нацика принялись поливать наш дом свинцом. Где-то за стеной раздался выстрел из «мосинки», странно, что в общей какофонии стрельбы я вообще услышал этот звук.

      – О, кто-то пулеметчика завалил, – крикнул Петя.

      – Это наверняка наш оставшийся снайпер работает, он и второго сейчас приземлит, ищи еще цели.

      Офицер все-таки не удержался и выглянул снова, а я уже понял, благодаря двум промахам, куда нужно целиться. Чуть довернув ствол, а то смотрел до этого не совсем туда, я выстрелил и сам же заметил попадание. Точнее, заметил я, как фриц упал, куда попал, конечно, не видел.

      – Сань, это ты его?

      – Ага, ты не заметил, куда попал? – мне было интересно, просто хотел знать, куда точно целиться.

      – Прямо в грудь, он аж отлетел.

      – Так, а наводил чуть ниже пояса, да между ног я целился, между ног, – усмехнулся я, – ну падлы, кто вам теперь свистеть будет? Рефери я вашего удалил с поля!

      – Это ты сейчас с кем тут разговаривал? – уставился на меня напарник.

      – А, не бери в голову, есть тут один, умный человек, с ним и говорил.

      – Это ты про меня, что ли? – не понял Петро.

      – Не-а, про себя любимого, цели ищи давай, сейчас какой-нибудь унтер на себя командование примет, если других фуражконосцев не окажется.

      – Вроде есть такой, в смысле вон один в каске, руками машет, что-то орет вроде. Ориентир один, влево десять от пулемета.

      – Вижу. – Выстрел, второй. – Черт, патроны кончились. – Открыл затвор и заталкивал патроны. Черт, неудобно с прицелом-то.

      – А ты опять попал, уже двоих к их фашистским богам отправил.

      – Ага, у них и на пряжках про это пишут, – кивнул я, закрывая затвор.

      – Чего пишут? – спросил, заинтересовавшись, Петя.

      – С ними бог, там написано, не видел?

      – Да я по-ихнему не понимаю, – сокрушенно ответил напарник.

      – Да и я немногим больше твоего, – я искал, в кого бы выстрелить, чтобы поважнее цель была, но тут вдруг стало как-то жарковато.

      Из-за двух домов, что располагались на другой стороны этой улицы, вдруг поднялись немцы и бегом припустили в нашу сторону.

      – Они там, чего, шнапсу приняли, что ли? – пробубнил я и начал стрелять. Из пяти следующих выстрелов я попал дважды. Одного точно наглухо, второй поживет еще, если вытащат, а… нет, не поживет. Кто-то попал в лежащего немца, и тот, замерев, распластался на земле. Из нашего дома начали стучать выстрелы автоматов и трофейных пулеметов. Немчура сначала начала валиться, а потом, видимо сообразив, что их тут нагло убивают, залегла. Мне было очень удобно стрелять сверху вниз, в лежащие и пытавшиеся укрыться тела врагов. Спрятаться посреди улицы было особо негде, если только за кучи битых кирпичей, что были вокруг, поэтому фрицы ховались кто куда мог, ну я и начал шмалять. Расстреляв еще полтора десятка патронов, с уверенностью могу заявить, что убил минимум пятерых. Когда наши сбавили темп стрельбы,