Там, за горизонтом…. Михаил Тихонов

од палящим солнцем пустыни. Хорошо хоть в помещении тепло, вроде пока не мёрзну.

      Откидной стол, пустой, так как даже своей посуды у меня нет. Нет ничего… Из личных вещей – роба, да вот эти вот самые резиновые тапки, сделанные ещё в позапрошлом веке.

      Надоедливый сигнал, наконец-то заткнулся. Поморщившись от боли, прострелившей колено, так и не зажившее за полгода, я медленно встал, и нехотя двинулся к умывальнику. А куда мне, собственно говоря, торопиться?

      Последние полгода вся моя жизнь заключена в четырех стенах камеры, одной из многочисленных тюрем, раскиданных по всему миру транснациональными корпорациями.

      День за днём одно и то же. Подъем по сигналу, который я возненавидел ещё в первый месяц, из-за его визгливых режущих слух и пробирающих до костей ноток, звучащих до тех пор, пока автоматическая система контроля заключённых не убедится, что обитатель камеры встал.

      Плавным шагом, стараясь не нагружать повреждённую ногу, я медленно проковылял к раковине. Оперевшись о холодные края, я взглянул на себя в небольшое квадратное зеркало, намертво прикреплённое к стене.

      Мда… Выглядел я не очень. На обложку глянцевого журнала точно не возьмут. Отросшая за долгое время борода, клочками торчала в разные стороны. Взъерошенные после сна волосы придавали сходство с дикими аборигенами африканских пустынь.

      Лицо… Когда-то я считался красавчиком, грозой женских сердец. Тяжёлая челюсть, брутальный вид, серые глаза под длинными ресницами… Но всё это было раньше, в той далёкой счастливой жизни, память о которой уже понемногу стирают эти серые стены и бесконечный день сурка.

      – Ну, привет, Макс. Хорошее украшение, не находишь? – Я постучал костяшками пальцев по своему обезображенному отражению. Ну да, не шибко приятное зрелище. Правая половина лица представляла собой неровно заживший шрам от ожога. – И надо было это тебе? Летал бы себе спокойно, бомбил. Нет, справедливости захотелось!

      Волна ярости поднималась откуда-то изнутри, поглащая и подменяя собой разум. Сложно сохранить душевное равновесие, потеряв смысл жизни, и оказавшись запертым в четырёх стенах, где твоим собеседником может быть лишь твоё же отражение в зеркале.

      Наедине с демонами. Наедине с собой, наедине со своими ошибками. Порой мне кажется, что лучше бы я погиб вместе с остальными, теми, с кем делил последние энергоячейки в боях с корпоративными армиями.

      Порой забываясь в полубреду, я вновь и вновь вел душеспасительные беседы с погибшими друзьями, пытался найти ответы – зачем всё это было нужно, зачем все эти смерти, боль, потери. Может проще было сдаться?

      Ведь люди живут и на тех территориях, что контролируются Советом корпораций. И сам же понимал, нет. Корпорации рассматривают людей лишь как восполняемый ресурс рабов, обслуги – тех, кто будет выполнять беспрекословно волю директоров. А так не должно быть.

      Человек не машина. У него есть чувства, желания, наконец, просто воля. Да, человек никогда не обретёт полной свободы, но у него всегда должна оставаться возможность выбора.

      Лязг металла отвлёк меня от самобичевания. Неужели уже завтрак?

      Посмотрев бездумным взглядом на бесполезно текущую из крана воду, так и не умылся задумавшись, хлопнул ладонью по кнопке выключения. Я подошёл к стене расположившейся аккурат напротив дверной арки. На ней загорелись два зелёных круга, расположенных на уровне плеч.

      Привычная процедура… Пока я не положу руки на эти круги, дроид, выполняющий функцию разносчика пищи, так и будет стоять по ту сторону бронированной створки, отделяющей меня от остального мира.

      Откуда я это знаю? Первое время страдал ерундой, пытался объявлять холодным стенам голодовку, протест, а круги загорались и гасли строго по расписанию. Как-то, целых два дня я отказывался от “рациона питания”.

      И что вы думаете? Когда я всё же впустил своего надзирателя с подносом, то пища, лежащая на нём, уже превратилась в какую-то склизкую, абсолютно несъедобную зелёную массу. И так не отличающийся особой аппетитностью синтетический паек, к тому ж испортившийся заставил меня тогда неплохо опустошить свой желудок от желчи, потому что блевать больше было нечем. Тогда и пришло понимание, что дроиду абсолютно всё равно, ем я – не ем. Он просто выполняет свою программу.

      Приняв привычную позу – ноги на ширине плеч, руки на стене, замер в ожидании, когда дроид заедет внутрь со своей нехитрой поклажей. Оборачиваться и смотреть за сим однообразным действом не было никакого желания. За полгода надоело. Могу по памяти пересказать.

      Сейчас дверь приподнимется на полуметровую высоту, никогда не открывалась полностью, как раз достаточно, чтобы дроид представлявший из себя небольшую платформу на мягких гусеницах с двумя манипуляторами, смог заехать в мою, донельзя опостылевшую камеру. После чего он проедет к столу, сгрузит поклажу и покинет помещение.

      Ну а все отходы: недоеденная еда, одноразовая посуда в дальнейшем отправятся в универсальный утилизатор, выполняющий заодно функцию ватерклозета. Странно, в этот раз шипение пневмопривода двери длилось дольше обычного. На остатках