Седьмое небо. Татьяна Устинова

не сразу сообразил, что кто-то о чем-то его спрашивает.

      Секретарша застыла в дверях с каменной неподвижностью, как жена Лота, обратившаяся в соляной столб.

      – Что? – спросил он, помедлив.

      Так и есть. Она осмелилась нарушить суверенные границы монаршего кабинета и сделала это не вовремя. Самое легкое наказание – казнь на электрическом стуле.

      – Вы что-то сказали? – переспросил он с убийственной вежливостью. – Или мне показалось?

      Секретарша у двери совсем перепугалась. Он чувствовал, как волны ее паники разливаются по кабинету и вот-вот достигнут подножия трона – кресла, в котором он сидел.

      Ему стало ее жалко.

      Нагнал на всех страху, ничего удивительного нет в том, что теперь от него шарахаются сотрудники. А секретарша как раз и ни при чем. Запугивать ее совсем не входило в его планы.

      – Вы домой хотите уйти? – спросил он почти человеческим голосом, и она судорожно закивала, боясь не угодить даже словом.

      Он усмехнулся.

      – Идите, – сказал он, опуская глаза на разложенные бумаги. – Только оставьте где-нибудь на видном месте мое завтрашнее расписание.

      Даже не глядя на нее, он понял, что паника ее отпустила.

      Она была отличной секретаршей – умненькой, вежливой, хорошо вымуштрованной в той секретарской школе, где ее обучали ремеслу, но держать удар не умела совершенно.

      Егор еще не решил окончательно, что будет с ней делать – воспитывать или увольнять. Впрочем, можно не увольнять, а подарить кому-нибудь из замов…

      – Расписание, Егор Степанович, – тоненьким голосом сказала она от двери в кабинет и почему-то пристроила папку на край стола для совещаний.

      – На мой стол положите, – приказал он, начиная раздражаться. – Спасибо.

      Тихо, как мышка, она прошмыгнула по иранскому ковру, устилавшему кабинет, к его столу и беззвучно опустила папку, придавив вчерашние факсы, которые он еще не видел, а должен был бы посмотреть с утра.

      Шеф продолжал пялиться в бумаги, а на нее даже не глянул.

      – До свидания! – освобожденно произнесла она от двери.

      Он кивнул.

      В приемной что-то зашелестело, открылась и закрылась дверь шкафа, тоненько запахло какими-то сладкими детскими духами – он ненавидел такие духи, – глухо протопали по ковру каблучки, вежливо скрипнула тяжелая дубовая дверь.

      Ушла, слава богу!

      Невозможно работать, когда собственная секретарша так раздражает.

      Он кинул на бумаги драгоценный любимый «Паркер», потянулся всем телом так, что даже потемнело в глазах и что-то зазвенело внутри головы, вытащил себя из кресла и снял пиджак. Подумал, развязал галстук и закатал рукава рубахи.

      Теперь можно работать дальше.

      Ему хотелось есть, но тащиться в буфет было лень, а рыться в холодильнике не было времени.

      Подумав, он набрал номер. Ответили сразу же.

      – Принесите мне чаю, пожалуйста. – Егор откинулся в кресле и с трудом подавил зевок. – Если можно, с лимоном. И бутербродов каких-нибудь.

      – Вы