Валькирия в черном. Татьяна Степанова

на работу.

      – Ваш муж…

      – Бывший…

      – Да, – тут же поправился Гущин, – отличался крепким здоровьем?

      – Он страдал диабетом.

      – И выбрал военную службу? Его приняли?

      – У него сначала была легкая форма. И тогда на это не смотрели, девяностые годы… К тому же у него в семье все военные по мужской линии, может, его отец тогда нашел какие-то связи. Я точно не знаю. А потом болезнь прогрессировала. Он служил, мы с ним ездили по разным местам… На Севере холодно. И вообще, служба тяжелая вещь. Диабет такого не любит.

      Она произносила все это негромко, бесцветно, почти равнодушно.

      – Но это никогда не угрожало его жизни, многие живут с диабетом до старости, – добавила она поспешно. – Его что, убили?

      – Да, это умышленное убийство, – полковник Гущин кивнул. – Пока мы расследуем это дело, а потом оно поступит к военному следователю. Вы что, сразу подумали об убийстве, когда мы вам позвонили? Не о несчастном случае?

      – Я не знаю. В сущности, это уже не мое дело – его жизнь, его смерть. Мы в разводе. Жаль, конечно, чисто по-человечески.

      – Сколько вы прожили в браке?

      – Почти тринадцать лет.

      – А познакомились где?

      – Летом как-то… Он, курсант, приехал к родителям в отпуск, я тоже там гостила у родственников.

      – Где вы гостили? – спросила Катя.

      – Городок подмосковный Электрогорск.

      – У вас там родственники?

      – Дальние, семья моей двоюродной сестры.

      – А ваш бывший муж?

      – Он оттуда родом. У него там дом остался от родителей. Наша бывшая дача.

      Тут Яна Лопахина усмехнулась. Впервые они увидели ее усмешку-улыбку. И нельзя сказать, что улыбка-усмешка Кате понравилась.

      – У вас есть какие-то подозрения, кто мог убить вашего бывшего мужа? – Гущин «прикрыл» тему Электрогорска, не совсем ему понятную, и повел допрос в своем ключе.

      – Нет. Хотя там, где он служил, в этих местах… Он говорил мне иногда: что видела, молчи. Не болтай. А то убьют и меня, и тебя.

      – В смысле военные секреты?

      – В смысле. Да… я не знаю… возможно.

      – Вернемся к его болезни, – Гущин пододвинул к себе блокнот и ручку. – Он всегда возил с собой инсулин, шприц?

      – В последнее время да. Перед тем как мы развелись. Да, возил, носил. Делал укол себе – два-три кубика, а баночки кубиков на десять, кажется.

      – А вы делали ему уколы?

      – Нет. Он мне не доверял.

      – Он делал уколы в какое-то определенное время?

      – Когда как. Мерил уровень сахара. Я не помню, простите.

      – Вспомните, пожалуйста. Он пользовался всегда одним шприцем? Или разными, они же одноразовые.

      – У него был свой шприц. Все это хозяйство всегда находилось при нем. Он про это не забывал.

      – Что вы делали днем и вечером в среду?

      – Я работала днем, а вечером дома.

      – А утром в четверг?

      – На работу собиралась.

      – А где