Дорога смерти. Надя Спеваковская

протянула затянутую в черную кожаную перчатку руку к окну, задумчиво провела указательным пальцем по изысканному узору кружев, нарисованному жестоким сибирским морозом на стекле сломанного автомобиля. Снова нахлынули воспоминания, эпизоды прошлого вспыхивали яркими вспышками в голове усталой измученной девушки.

      Женьке повезло. Да уж, так получилось, что ему чертовски везло вплоть до вчерашнего дня, когда он решил оторваться от праздничного ужина и пополнить запас сигарет. Но даже если сравнивать удел Женьки и его младшей сестры, то здесь он опять оказался везунчиком – умер мгновенно, едва коснувшись снежного сугроба, от сильнейшей кровопотери, а Лизе и здесь достались одни мучения. Медленно погибать от страшного холода в машине, которая с каждой минутой все больше остывает, превращаясь в морозильную камеру, когда снаружи бродят голодные обитатели угрюмой тайги, разве это сравнится с острой заточкой, разрывающей сонную артерию?

      «Мой дорогой брат опять меня обошел… Сколько там, в его пользу?»

      Женя всегда был любимчиком матери. Он родился раньше срока: хилый и болезненный. Насколько Лиза знала из рассказов родни, в первые дни после рождения ее старшего брата врачи давали весьма неутешительный прогноз. Но Женька выжил, чтобы через тридцать лет с хвостиком на пике профессионального успеха и семейного благополучия истечь кровью на снегу в нескольких метрах от собственного дома.

      Однако в детстве он очень часто болел, и каждое новое недомогание вызывало огромное беспокойство у матери. Лиза же в противоположность своему старшему брату появилась на свет абсолютно здоровой, и болезни обходили девочку стороной даже в первые месяцы жизни. Вплоть до окончания школы она лишь несколько раз переболела острым респираторным заболеванием, при этом всегда быстро вставая на ноги, и ни разу не лежала в больнице. Полная жизни и здоровья девочка являла собой резкий контраст с хилым и болезненным братцем.

      Маму это раздражало. Измученная бесконечными хворями Женьки, его длительными пребываниями в больнице в окружении капельниц, она все чаще и чаще срывала свое раздражение на младшей дочери. Казалось, мать искренне полагала, что крепкая и пышущая здоровьем Лиза словно высасывала из брата все соки. Девочке не давалось никаких поблажек, тогда как Женька пользовался бесконечными привилегиями и расположением.

      …Лиза сняла перчатки и начала отогревать застывшие пальцы собственным дыханием. Она всерьез опасалась получить обморожения. У нее уже начали неметь кисти и ступни, и, немного разогрев руки, девушка сняла сапоги и начала тщательно растирать пальцы на ногах. Находиться дальше в остывшей машине было невозможно, но Лиза боялась выглянуть на улицу, где совсем рядом бродили хищники.

      Немного растерев стопы, она с трудом натянула сапоги, элегантные, из натуральной кожи, на подкладке из дорогого меха, но не так уж и подходящие для крепких сибирских морозов. Затем Лиза прислушалась к происходящему снаружи. Может ей и кажется,