Небесная глина. Сергей Синякин

без умного устанет,

      без дураков тоскливей станет,

      и день когда-нибудь настанет

      уже без нас.

      А мы уляжемся, как строчки,

      разделят нас надгробий точки,

      и станут жить в альбомах дочек

      портреты

      в профиль

      и анфас.

      1995 г.

      «Стоял горшок с водой. Черствела корка хлеба…»

      Стоял горшок с водой. Черствела корка хлеба.

      Боль в распятых крылах мешала взвиться в небо.

      А стражник на часах вздыхал, звенел мечом,

      И делал вид, что стража ни при чем.

      Вот так всегда. Вокруг виновных нет.

      Небес земных из клетки виден свет.

      Опять вздыхает стражник на часах.

      Опять огонь в светильнике зачах.

      Стоит горшок с водой.

                             Черствеет корка хлеба.

      И за решеткой голубеет небо.

      Но боль живет в изломанных плечах

      Как память о беззлобных палачах.

      У них работа – рвать с людей крыла,

      Чтобы земля им мачехой была.

      Чтоб не манило их в шальной полет.

      А дальше —

                       как уж Бог иль черт пошлет…

      2014 г.

      «Весна на реке ломает вчерашний лед…»

      Весна на реке ломает вчерашний лед,

      Луч солнца немного теплее блеснул.

      А Иван Петрович вторую неделю пьет,

      И ему плевать на весну.

      Ему сказали: рак, мол, уже не помочь.

      Пора собираться увидеть загробный свет.

      Был мрачен сын. Рыдала в приемной дочь.

      А жены у Ивана Петровича просто нет.

      Блестят у стены бутылок пустых бока,

      Собутыльник улегся, обнявши сломанный стул.

      И Иван Петрович, он тоже не умер пока,

      Пока он всего лишь уснул.

      Он просто спит, в подушку пьяно дыша,

      И видит во сне отца и счастливую мать,

      И жеребенком сонным вздрагивает душа,

      Которой тоже не хочется умирать.

      И снится Ивану Петровичу – маленький он,

      И он здоров, и рядом отец и мать,

      И что не высох кудрявый зеленый клен,

      В тени которого он любил играть.

      Иван Петрович хрипит беспокойно во сне,

      Иван Петрович плачет от этого сна.

      А за окном зима уступает грядущей весне.

      И лезет в окно распустившейся веткой весна.

      Апрель 2004 г.

      «Вот и придёт тот час…»

      Вот и придёт тот час.

      Сердце биться устанет,

      Вздрогнет и тихо станет.

      Завтра – уже без нас.

      Выстрел – как птице влет.

      Тронешь – как сладко липко.

      Будут играть на скрипке

      Завтра уже без нот

      Стрелка – слепой палач —

      жизни бегущей эхо.

      Плач, повторенный смехом.

      Смех, превращенный в плач.

      Август 2002 г.

      «Как он мне надоел…»

      Как он мне надоел —

      городской суматошливый круг,

      что похож на манеж,

      где мы чинно идем друг