Сиреневый ветер Парижа. Валерия Вербинина

когда был молодой, горячий был – страсть! Ничего, помиритесь.

      – Я не могу с ним помириться, – пробормотала я, думая о Денисе.

      – Утро вечера мудренее, – важно ответил мой собеседник. – Только тебе, наверное, надо где-то переночевать?

      Я призналась, что только об этом и мечтаю, а наутро видно будет, что делать. Официант задумался.

      – У тебя тридцать евро найдется? – спросил он. – Тут на соседней улице есть один отель… ну, не совсем отель, а гостиничка, в основном для молодежи.

      – Хостел?

      – Да, и я знаю людей, которые там работают. Они пустят тебя переночевать без документов. Только там очень скромно, никаких телевизоров, конечно. И удобства на этаже.

      Я заверила моего собеседника, что нашим людям нипочем удобства на этаже и даже на другом конце Парижа, после чего он настоял, чтобы я допила кофе, наотрез отказался взять деньги и сказал что-то по-армянски полной женщине, которая подметала пол. Тут я с опозданием сообразила, что этот официант, скорее всего, и есть хозяин заведения.

      Мы вышли в ночь и примерно через пять минут оказались возле хостела – совершенно неприметного заведения почти в таком же пятиэтажном доме, что и гостиница, в которой я недавно была. Мой ангел-хранитель поговорил с администратором, и тридцать евро перекочевали из моего кармана в бюро орехового дерева, после чего я получила замызганный ключ от администратора и пожелание удачи – от ангела.

      – Ты на него не обижайся, – сказал он на прощание наставительно, имея в виду несуществующего парня, который меня обидел, – он просто дурак, что с тобой поругался.

      – Спасибо вам, – искренне сказала я. – За все.

      И вот я в своей клетушке. Дверь закрывается на один оборот, и я внезапно осознаю, насколько все это убого – тонкие картонные стены, обшарпанная кровать и розетка, которая вот-вот вывалится из стены. Разве о таком Париже я мечтала? Разве…

      Я села на кровать. Сумку поставила рядом с собой поверх покрывала, но, очевидно, она и я – понятия несовместимые. Поэтому я переставила ее на пол, поставила локти на колени и уперлась подбородком в ладони. Часов у меня нет, поэтому я не смогу точно сказать, сколько времени я провела в этой позе.

      Надо было что-то делать. Я поглядела на левое запястье и увидела треклятую татуировку. Кроссовки по-прежнему болтались, но я уже успела к ним привыкнуть и почти не обращала на неудобство внимания. Об одежде я и вовсе забыла.

      Потом зашебуршилась парочка за правой стеной. Парень, судя по всему, изображал из себя Казанову, а девушка, как могла, поддерживала его в этом заблуждении. Они поругались, помирились, слились в экстазе, разлились и снова начали ругаться. Когда мне надоело слушать их возню, я решилась – взяла сумку и открыла ее. Пистолет я нашла сразу, он так и лежал сверху, а вот резинка для волос завалилась куда-то вглубь. Я почти пожалела об этом: волосы то и дело лезли мне в лицо, и я все время закладывала их за уши.

      Я положила пистолет подальше от себя, словно он был змеей, готовой меня укусить, и принялась копаться в сумке.