Волчье небо. 1944 год. Юлия Яковлева

сказал Александр Невский…

      Но прореха тут же смыкалась. Грюк, стук, грохот, вскрики навеки покрывали тайной, что же сказал Александр Невский.

      Вот что было правильно.

      Шурка осторожно подошел к двери. Осторожно опустил вниз ручку. Осторожно толкнул. И удивился.

      Все остальное было как обычно.

      Матвей Иванович, тоненький и сухой, как будто составленный из щепок и лучин, расхаживал перед доской. В руке его была указка. На доске висела карта. Лица были обращены на нее. Матвей Иванович заметил Шурку, махнул нетерпеливо: входи же. Тем же нетерпением дохнуло от класса: от всех этих бритых голов, от всех этих вытянувшихся спин, от всех этих распахнутых ушей.

      Шурка проскользнул. Тихо сел. Стул скрипнул. Но никто даже не скосил глаза.

      – Дыбин пролетел? – прошептал Шурка.

      В ответ никто даже не моргнул. Взгляды порхали за указкой. Матвей Иванович разрумянился от собственного рассказа:

      – И вот здесь немцам пришлось закрывать брешь. Они подтягивают двенадцать… Двенадцать! – с каким-то восторгом повторил Матвей Иванович, – …дивизий с других участков советско-германского фронта. Девять пехотных дивизий! Одну танковую дивизию! Одну моторизованную бригаду из первой танковой и одну из восьмой армии под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна. Немцы пытаются закрыть брешь. Понимаете, ребята?

      Класс ответил напряженным молчанием болельщиков, замерших на стадионе перед решающим голом. Матвей Иванович, сухой и маленький, как старый воробей, прыгал и порхал у карты.

      Только сейчас Шурка заметил, что на ней были не Римская империя, не русские княжества, не какое-нибудь татаро-монгольское иго под пятой Наполеона. На ней было большое розовое пятно, похожее на растянутую шкуру неизвестного зверя. Современное, родное, с надписью «СССР».

      Только сейчас Шурка понял, в чем дело и почему тихо: урок истории шел без глаголов в прошедшем времени.

      – Вот здесь выдвинулась армия генерала Ватутина. А вот отсюда – армия генерала Конева.

      Указка замерла. Шурка, все они – увидели, что советская граница совсем рядом с ней: край большого темно-розового пятна, за которым пестрели все остальные, маленькие, иностранные.

      – Вот здесь.

      Матвей Иванович зажал указку под мышкой. Зажал локтем тяжело бухающий от волнения левый бок. Ткнул в карту пальцем:

      – Вот здесь, – ткнул еще раз Матвей Иванович. – Помните, ребята, мы с вами проходили битву князя Владимира при Корсуни?

      Никто не помнил. Но все кивнули вразнобой.

      – Ватутин и Конев идут навстречу друг другу…

      Шурке представилось: снег, генерал Ватутин, у него на каждой ноге обут – танк. Он не идет. Он – наступает. Блям! Блям! И генерал Конев тоже – навстречу. Своими танками. Блям! Блям!

      – …сюда! – торжественно выговорил учитель истории. Взгляды устремились туда, где стоял палец. – К Корсуни.

      Матвей Иванович умолк. Почувствовал, как тяжко бухало сердце, но ему было скорее приятно, хорошо – казалось, сейчас все удары