Детектив весеннего настроения. Татьяна Полякова

совсем уж покраснел и сказал:

      – Я попросил его сказать, что за информацией он располагает, а деньги он получит потом, а он хмыкнул и ушел.

      – Ты знал, как это для меня важно, и все-таки ничего… не… сделал?!

      – А что я мог сделать? Бежать за ним, поймать и пытать?!

      Тамила смотрела на него так, как будто он только что признался в том, что продал фашистам партизанский отряд, скрывавшийся в брянских лесах. С брезгливостью и недоумением смотрела она.

      Отправляясь в Питер, он клялся ей, что сможет защитить ее от чего угодно, а теперь признается в том, что не только не защитил, но даже и попытки такой не сделал, хотя она доверила ему… тайну.

      А это дорогого стоит.

      – Прости, – сказал Константинов, ненавидя себя. – Прости меня, если я что-то сделал не так. Я должен поехать на работу.

      Она кивнула, как на совещании.

      – Тамил, – Константинов обошел ее так, чтобы заглянуть в лицо, и присел, и заглянул, но она отвернулась. – Не делай скоропалительных выводов! Я ни о чем тебя не прошу, ты просто подумай. Подумай, и все. Не было никакой информации, и никто не собирался ее продавать. Нас просто подставили. Вполне возможно, что Любанова уже знает, что я был в Питере, и мне придется как-то с ней объясняться.

      – Несчастный.

      – Да дело не в том, что я несчастный! Просто это совсем другая история.

      Тамила Гудкова ушла в коридор и оттуда сказала как-то так, что Константинов всерьез перепугался:

      – Мне наплевать на все истории, Саша. Просто я думала, что ты мне поможешь, а тебе на меня плевать. Всем на меня плевать. Тебе есть дело только до твоей Любановой и до того, что именно она о тебе подумает!

      – Тамила!

      Она помолчала.

      – Давай собираться. Мне тоже нужно на работу, не тебе одному.

      – Тамила!

      Она появилась на пороге кухни.

      – Я не хочу с тобой разговаривать, – сказала печально. – Мне противно.

      – Очень противно, – подтвердил Баширов в трубку, – но все равно придется, ты же понимаешь!

      Он немного послушал то, что говорил ему низкий, с оттяжкой в хрип, воландовский голос в телефоне, и ответил:

      – Да нет, Тимофей Ильич. Тут дело такое, что и тебе, и мне придется. Да и не только нам, грешным. Небось премьер тоже подтянется. Ну и все, кто помельче, тоже.

      Ахмет Баширов и Тимофей Кольцов обсуждали по телефону будущее публичное действо – похороны лидера «России Правой» Германа Садовникова, застреленного в Петербурге «на глазах у общественности и сотрудников органов правопорядка», как это формулировалось в новостях.

      Как правило, Тимофей Ильич и Ахмет Салманович разговаривали от силы два раза в год – на экономическом форуме в Давосе и еще на совещании президента с элитой российского бизнеса. Сегодняшний телефонный разговор был, прямо скажем, явлением беспрецедентным.

      И Тимофей Ильич, и Ахмет Салманович, собственно, и составляли большую часть этой самой «элиты». Был еще третий, со сложнопроизносимой фамилией Белоключевский, но… понесло