Школа Добра и Зла. Последнее «долго и счастливо». Соман Чайнани

вовсе не обычный паренек. Ох, необычный!

      – Заставить насильно полюбить себя не может никто, – парировала она. – Уж что-что, а этот урок я отлично усвоила. И, между прочим, даже вынудив меня полюбить тебя, сам ты меня полюбить никогда не сможешь. Ты вообще не способен любить никого и ничего, если выбрал Зло. Любовь и Зло несовместимы. Потому-то и погиб твой брат.

      – И все же я жив, потому что ты подарила мне поцелуй истинной любви, – возразил он.

      – Чтобы получить этот поцелуй, ты меня обманул…

      – И все же ты сделала это.

      – Это поцелуй не был настоящим, – Софи побледнела.

      – Да неужели? – усмехнулся Рафал. – Но вернуть меня к жизни, вернуть мне молодость мог только такой поцелуй. И ты это знаешь.

      Софи нечего было возразить. Обманувшись или нет, но она поцеловала Директора, и это действительно был поцелуй истинной любви, пусть и предназначался он не ему, а ее покойной матери. Сделанного не вернуть. И вот Софи с Директором стоят друг против друга – оба юные, оба прекрасные. Две жертвы одного поцелуя, от которого уже не откажешься, которого уже не вернешь. «Почему я не отшатнулась от него в ту ночь? – мысленно спросила себя Софи. – Причем даже тогда, когда поняла, что целую именно его? Не потому ли, что этот бледный, словно фарфоровый, парень столько сделал, чтобы добиться меня, вопреки всем смертям, вопреки самому времени? Как искренне он верит в то, что сможет сделать меня счастливой! Только он один оказался рядом, когда от меня отвернулись все-все-все. Он поверил в меня, когда этого не захотел сделать никто другой, даже Тедрос и Агата».

      У Софи пересохло в горле, и она, с трудом сглотнув, хрипло спросила:

      – Зачем я так нужна тебе?

      Он посмотрел на нее, слегка приоткрыв рот, и снова стал похож на растерянного мальчишку, который пытается казаться взрослым. Тедрос, кстати, часто так выглядел.

      – Потому что когда-то, давным-давно, я был точно таким же, как ты, – негромко ответил он и быстро заморгал, погружаясь в воспоминания. – Я пытался полюбить брата. Я пытался избежать судьбы. Однажды мне даже показалось, что я нашел… – он оборвал себя на полуслове и продолжил: – Но все это оборачивалось новой, еще большей болью… Новым, еще большим Злом. То же самое, собственно говоря, постоянно происходило и с тобой, когда ты пыталась найти любовь. Тебя предали все – твоя мать, твой отец, твоя лучшая подруга, твой принц… Чем сильнее стремишься к свету, тем непроглядней становится тьма вокруг. И ты все еще сомневаешься, что твое место на стороне Зла?

      Софи невольно напряглась, когда Рафал взял ее своими холодными пальцами за подбородок. А он, переведя дыхание, продолжил:

      – Вот уже тысячи лет Добро внушает нам, что такое любовь. Мы оба – и ты, и я – искали именно такой любви, но нашли только боль и страдание. Но что, если есть и другая любовь? Темная, злая, превращающая боль в силу и могущество? Любовь, которую способны понять лишь те, кого она соединяет? Вот почему ты не прервала наш поцелуй, Софи. Я увидел, какая ты на самом деле. Я смог полюбить тебя, когда никто другой не смог. То, чем