Наполеонада, или Сто дней. Светозар Чернов

какие-нибудь брюки! Не может же он завтракать в белье! И, откланявшись, посол удалился, а его секретарь отправится позавтракать с императором, пока за тем ехал вызванный из больницы доктор Чечот. «Конечно, скандал будет, – думал, поднимаясь по лестнице, посол. – Скажут, вот, приходил Наполеон. Да, будут неприятности. Но нельзя же, в самом деле, голодного, продрогшего человека запереть в сортире, пока не приедут санитары? Тем более, что сортир может понадобиться». Наполеона проводили в кабинет, налили стакан лафита, подали битое мясо в сметане из кухмистерской Владимирова. Принесли чьи-то старые брюки. – А это кто? – спросил вдруг его величество и указал вилкой на портрет на стене. – Это его величество император Наполеон III, – вежливо ответил Флери. – Да полно брехать-то! – не поверил император. – Наполеон Третий на кухне, при капусте сидит. Я сам Четвертый. – Как угодно. Последовало стесненное молчание, во время которого император шумно пил и ел. – Позвольте, как же? – заинтересовался посольский секретарь. – Ведь, говорят, ваше императорское величество, что династия очень велика, человек двадцать? – Династия велика, – милостиво согласился император. – Только они все невысокого полета. Знают, что Наполеон, треуголка, да вот редуты возводить надо. Все перо из подушек выбили. А больше ничего не знают. Где-то через полчаса приехал доктор Чечот в дрожках, в сопровождении санитаров. Санитаров было двое: Гаврила и Вавила. Причем, Вавила никаким Вавилой не был, а был Александром, но его звали Вавилой для созвучности. Да и Гаврила был вовсе не Гаврила… впрочем, это совершенно ненужные детали. Доктору Чечоту было до крайности неудобно. Сбежал больной, проник в посольство, наделал там шуму… Ах, до чего скверно! – Но мы же не можем, поймите, – шептал он переводчику, склоняясь перед Монтебелло. – Мы в цепях их не держим. Герцог деликатно кивал. Ему не терпелось покончить с этой историей. В то же время он слышал об интересном эксперименте от профессора Кащенко на балу у графини Клейнмихель, и потому пригласил доктора составить компанию за завтраком. – Мы считаем невозможным их бить, истязать, – продолжал Чечот, усаживаясь за стол. – Простите, ваше сиятельство, за этот казус. – А почему он говорит про Наполеона Третьего, который будто бы у вас на кухне капусту – как это? – нарезает? – Шинкует, – не удивился Чечот. – Но, видите ли, это про порядковый номер, у нас их много. В больнице у нас так всё поставлено для того, чтобы больной не ощущал угнетения. Умеренный физический труд, мы их отвлекаем, держим в спокойной, приятной обстановке, они могут разыгрывать свои сражения – вот, извольте, у нас даже целый справочник команд есть. – Интересно, очень интересно! – в восторге произнес французский посол, листая поданный ему «Справочник военных команд и распоряжений на французском языке для наполеонов и их маршалов», который доктор Чечот всегда носил в кармане сюртука. – «Вперед, ЧудО-Богатыри!» Доктор Чечот так расслабился, что наговорил даже слишком про разыгрывание