Работорговцы. Русь измочаленная. Юрий Гаврюченков

тост – не чокаясь», – машинально подумал Щавель, но прикинул, что гости активно пили между тостами, и не стал заморачиваться.

      Третью, впрочем, опрокинули молча и, не сговариваясь, все разом. Медовуха шла гладко, била сильно.

      – Устроим состязание бардов, – заявил светлейший.

      – Рано ты сегодня, – заметила Улита, но князь не слушал:

      – Желаю, чтобы все!..

      – Ты пей, да Бога разумей! – напомнил Лузга.

      – Какого из…? – усмехнулся Щавель.

      – Какая те разница, поганый язычник? Тебе что солнце, что колесо, лишь бы круглое.

      Княжеская воля явила себя пред честным народом в лице статного дружинника посредь зала.

      – Неср-равне-е-енная Агузар! – зычно протянул он.

      На его место выскочила гибкая смуглянка с узкими хитрыми глазищами. Повела гузкой, топнула ножкой, зазвенели монисты. Ей подали гитару.

      Солнце светит ярко над моею головой.

      У моего мужчины встал передо мной.

      Откройте двери, эльфы, подползите ко мне.

      Вы всё равно, как черви, копошитесь в гнилье.

      Нас встреча окрылит.

      И вновь, и вновь, и вновь.

      Вы будете пищать:

      «Что за сука любовь?»

      Мужчины в моей жизни!

      Мужчины в моей жизни…

      Зал притих. Мужчины оторопело слушали.

      «Экое чудо! – оценил Щавель. – Ни фига не понять, а все замерли будто примороженные. Светлейший, как всегда, умеет удивить, знатно подготовился. Теперь его победить будет трудно. С бабой кому тягаться…»

      – Пляшет и поёт. Во даёт, колба малафейная! – восхитился Лузга.

      Танцовщице похлопали. Выпили. Настал черёд гостей. Минуту выжидали, кто первый ответит на вызов князя. Своих бардов привели немногие. Над общим столом выросла пшеничная копна. Двухметровый швед протянул руку к холопскому столу, указал на кого-то, звонко щёлкнул пальцами.

      – Ларс!

      Вызванный бард оказался упитанным мужичком в зелёной шляпе с пером. Он сноровисто повесил на грудь лютню, забренчал воровато и предательски:

      Вот ныне взбирается Вещий Олег

      На дикий Кавказ, где укрылся абрек.

      Но грозного града руины страшны,

      Не ждут там Олега, мы там не нужны.

      Ударил, что было дури, по струнам и заблажил истошно:

      Тили-тили, трали-вали,

      Мы кровищу проливали!

      Тарам-пам-пам…

      Ларса проводили аплодисментами, но было заметно, что несравненная Агузар осталась несравненной. Припомнив её песнопения, эльфийский купец подал знак своему барду. Из-за холопского стола поднялся тощий весёлый эльф с греческой кифарой. Его заскорузлые уши украшал длинный венчик светлых волос.

      Дружинник, объявляющий претендентов, пошептался с ним, вышел на середину зала.

      – Движущийся навстречу судьбе менестрель Йа… Иэ… э… Эльтерриэль, чья музыка подобна отзвукам серебряного ветра! – с трудом закончил детина.

      – Надо выпить! – сказал князь.

      Эльф тронул струны:

      Бывает