Перекрёсток времён. Новые россы. Андрей Захаров

к старшему «пограничнику»:

      – Товарищ старшина! Поверьте нам, пожалуйста. Мы не немцы. Мы свои, русские.

      – Диверсанты тоже из русских бывают. Перебежчиков и предателей, – ответил ему ударивший отца «пограничник». – Ладно. Вяжи их, ребята. Отведем в лагерь, там с ними особист поговорит. Трохимчук, посторожи пока с Мухтаром этого здоровяка. Мы других повяжем.

      С этими словами «пограничник» подскочил к Баюлису и ударил его ногой под колено так, что Янис, развернувшись на месте, оказался к нему спиной, упав на колени. Выхватив из кармана своих галифе короткую веревку, «пограничник» наступил ногой на ступню Яниса, да так, что тот вскрикнул от боли, и быстро связал ему руки сзади. Видя такое обращение с дядей Янисом, Максим не стал испытывать судьбу, а сам повернулся, заложив руки за спину.

      – А молодой-то понятливый оказался, – усмехнулся боец с пулеметом. Поставив его на землю, он снял с Максима брючный ремень и крепким узлом связал им руки пленника.

      После Баюлиса «пограничник» подошел к Антоненко-старшему и связал его.

      – Ну что, ежики курносые! Фашистские прислужники! Диверсанты проклятые! Давайте вперед по бережку топайте! Пока мы вас тут не постреляли! Нефедов, с пулеметом, иди первым, ведешь молодого. Трохимчук, конвоируйте здоровяка с Мухтаром. Дальше я – старого. А вы, ребятки, Федор Семеныча за нами ведите, плох старик совсем.

      Поднимая с земли Николая, «пограничник» увидел под ним соскочивший с ремня нож в ножнах:

      – Ух ты, смотри, какой ножичек-то! Точно не наш, а немецкий! Все, гниды диверсантские, попались! Теперь вам не отвертеться! А ну вставай, сука фашистская!

      Подняв с земли еще мучившегося от боли Николая, процессия двинулась вдоль берега по освободившейся от белого тумана лесной дороге.

      Когда утихли звуки и смолкли голоса удаляющихся людей, Олег, выждав еще пару минут, решился выйти. Белый туман уже полностью освободил от своей власти прибрежную полосу и сам лес, оставляя за собой только водную гладь. От кромки воды до берега было не меньше двадцати метров. «Интересно, куда это вода делась? Не может же сквозь землю просочиться? А может быть, и может? Что это за люди и куда они повели ребят? И вообще, что здесь творится?» – терзаемый вопросами, Уваров выбрался на берег.

      Первым делом он снял с себя прорезиненные штаны с сапогами, сковывавшие движения. Стараясь не греметь пустыми котелками, собрал вещи, разбросанные у костра, завернул их в одеяло и отнес к палатке. Ничего, что бушлат великоват, зато двигаться в нем легко и свободно, заодно и не холодно. Перенервничав, Олег совершенно забыл о холоде, сухом дыхании, да и о голоде, черт возьми. Схватив один из приготовленных ранее бутербродов и жуя его, Олег начал разворачивать свернутую палатку. «Где же карабин? Максим сказал, что оставил его здесь. А, вот он!» Новенькая укороченная эсвэдэшка с оптическим прицелом так и просилась в руки. «Давно я не обнимал такую красавицу. Эх, боевая молодость, – вспомнил Уваров о быстро ушедших в никуда молодых годах. – Война – фигня! Главное –