Приют Грез. Гэм. Станция на горизонте. Эрих Мария Ремарк

навеяло и кое-что другое…

      Из гостиной до них донесся трубный голос советницы:

      – Да куда же он подевался?

      – Вот у кого настроение всегда мажорное, – улыбнулась хозяйка дома и вместе с Фрицем вошла в гостиную.

      – Ну наконец-то! – воскликнула советница. – А мы уж тут чуть было не заподозрили неладное, видя ваше желание уединиться!

      – Да что вы, – возразила хозяйка дома и указала на свои еще густые волосы. – При моей-то седине?

      – Для этого мы все же староваты, – добавил Фриц.

      – Бог ты мой, вот это мило: вы – и вдруг староваты, – пророкотала советница. – В ваши-то тридцать восемь лет!

      – Болезнь старит.

      – А, пустяки, пустые отговорки. Если сердце молодо – весь человек молод! Ну входите же, я распорядилась оставить вам чашку чая!

      С этими словами советница, невзирая на отчаянные протесты Фрица, наложила ему на тарелку такую кучу пирожных, что хватило бы на целую роту.

      Фриц немного поел и огляделся. Чего-то не хватало. Тут дверь в музыкальную комнату отворилась, и вместе с вошедшей юной девушкой в гостиную ворвался аромат сирени.

      Хозяйка дома по-матерински нежно обняла ее за плечи.

      – Не хватит ли тебе мечтать в одиночестве, Элизабет? Господин Шрамм все-таки пришел к нам…

      Фриц поднялся со стула и восхищенно загляделся на очаровательное создание.

      – Моя племянница Элизабет Хайндорф. Господин Шрамм, наш дорогой друг, – представила их госпожа Хайндорф.

      Два синих глаза взглянули в лицо Фрица, и узкая рука легла в его руку.

      – Я немного опоздал, – извинился Фриц.

      – Вас легко понять. Когда кругом так красиво, совсем не хочется общаться.

      – И все же – в такие минуты тоже тянет к людям.

      – По сути – к человеку, которого и на свете-то нет.

      – Может быть, к человечеству в этом одном человеке.

      – К чему-то безымянному…

      – Наша самая светлая тоска никогда не имеет имени…

      – Это причиняет такую боль…

      – Только в самом начале… Позже, когда все уже знаешь, научаешься быть скромнее. Жизнь – это чудо, но чудес она не творит.

      – О нет, творит! – Глаза Элизабет сияли.

      Фрица тронула ее горячность. Он вспомнил свою юность, когда он с той же искренностью произносил те же самые слова. И ощутил горячее желание сделать так, чтобы этому прелестному существу не сломали его веру в чудо.

      – Верите ли вы, что в жизни бывают чудеса, милая барышня?

      – О да!

      – Сохраните эту веру! Несмотря ни на что! Вопреки всему! Она справедлива! Не хотите ли сесть рядом?

      Фриц подвинул для нее кресло. Элизабет уселась.

      – А вы, господин Шрамм, верите в чудо?

      Фриц несколько секунд молча смотрел на нее. Потом сказал четко и ясно:

      – Да!

      Госпожа Хайндорф подала знак слуге. Тот принес на подносе сигары, сигареты и ликер.

      – Можете