Находка на станции Стрельна. Игорь Москвин

поощрение заслужил. Подошел к Селивану, стоящему на платформе, и что-то сказал. Полицейский поправил ремень, не стал ничего спрашивать у Ивана Иваныча, а сразу направился к петербургскому гостю.

      Раздался громкий требовательный стук, дверь отворилась, и на пороге появилась высокая ладная фигура полицейского. По лицу невозможно было понять ничего, словно вошла статуя с каменной физиономией.

      – Ваше высокородие… – начал он, но Путилин поморщился и махнул рукой.

      – Проходи.

      Но Селиван так и остался стоять у двери.

      – Скажи-ка мне, Селиван, – посмотрел Путилин на стоящего у двери полицейского, но тот только недоуменно моргал и ничего не произносил.

      – Как тебя по батюшке?

      – Степаном отца звали.

      – Вот что, Селиван Степаныч, в последнее время на станции никаких происшествий не случалось?

      – Никак нет, – гаркнул Селиван.

      Путилин вновь поморщился.

      – Тише, чай не на платформе паровоз перекрикиваешь.

      – Извиняюсь, ваше высокородие!

      – Так было что-то или нет? Мне интерес представляет все, что было.

      – Да ничего такого и не было, у нас же публика вся, почитай, из благородных, а они поведения богоугодного.

      – И офицеры ведут себя пристойно, и, скажем, молодые люди?

      – Вы про это, – Селиван выдавил на одном дыхании. – Офицеры, те иной раз, когда выпимши лишнего, что-нибудь учудят, но меж собой, а чтобы к статским – ни-ни.

      – А молодежь?

      – Они тоже, конечно, ведут неподобающе, вот намедни трое совсем молоденькие, а вина, видимо, попробовали, хотя и вели себя тихо, но какие-то настороженные были.

      – Если запомнил, чем привлекли внимание?

      – Больно уж тихо себя вели.

      – Не скандалили же?

      – Так вели себя тише травы, шепотом переговаривались. Странно как-то.

      – Понятно. Запомнил их?

      – Увидел бы, узнал.

      – В чем они одеты были.

      – В гимназической форме.

      – Не вспомнишь, какой гимназии?

      – Никак нет.

      – Убиенного видел?

      – Так точно.

      – Не он ли среди тех гимназистов был?

      – Не могу знать, этот без головы и голый, в таком виде не признать.

      – Хорошо, тогда опиши тех гимназистов.

      Селиван так толково описал гимназистов, что Путилин достал книжечку и занес слово в слово сказанное полицейским. Иван Дмитриевич привык запоминать или записывать все, чтобы потом отсечь лишнее, словно скульптор от куска мрамора.

      – Ступай, братец, – начальник сыскного отделения смотрел в окно.

      Глава четвертая

      Все начинается в столице

      Ближе к трем часам пополудни исправник любезно предложил отобедать у него дома. Марфа Васильевна, говорил он, предупреждена, что пожалуют столичные гости, так что расстарается. Кухарку она не держит, добавил Константин Николаевич, а делает все сама. Господь не дал им детей, вот она и норовит угодить мужу, и прикрыл рукой