Уйти, чтобы не вернуться. Игорь Чужин

когда я дал ей пощечину и обозвал шлюхой. После такого поворота событий у меня окончательно поехала крыша, и я врезал супруге кулаком в лоб, а когда Андрей бросился на меня, то отделал, его как Бог черепаху.

      Когда пелена злобы спала с глаз, я сам вызвал «скорую» и оказал первую помощь пострадавшим. У Андрея оказался сломанным позвоночник, и его парализовало, а любимой жене я выбил четыре передних зуба и сломал челюсть в двух местах. Когда Андрея и Оксану увезли в больницу, я сходил в ближайшую палатку за водкой и, сидя на кухне, заливал свое горе, пока не приехала милиция. Вот таким образом счастливая семейная жизнь Саши Томилина в одночасье рухнула под откос.

      Дали мне шесть с половиной лет, из которых я отсидел четыре, выйдя на волю по УДО. Парализованный по пояс Андрей не смог смириться с жизнью в инвалидной коляске и через два года покончил с собой, выбросившись из окна. Оксана так и не вышла замуж за Андрея, а после его смерти продала нашу московскую квартиру и вернулась к родителям на Украину.

      Тюрьму и зону я толком не помню, потому что все эти четыре года слились в моей памяти в одно серое мрачное пятно. Прожитые словно под копирку годы прошли мимо моего сознания, и монотонные тюремные будни не задержались в памяти. Наверное, это была защитная реакция организма на жестокий удар судьбы, и, чтобы не свихнуться, я закрылся от внешнего мира в своеобразной скорлупе. Все эти годы зэка Александр Томилин занимался ремонтом станочного парка лагерного деревообрабатывающего завода и практически не обращал внимания на то, что происходит вокруг него. Конечно, лагерные братки делали попытки проверить нового сидельца на вшивость, но я зло отбивался, и меня вскоре оставили в покое. Взять с меня было нечего, а связываться с больным на всю голову десантником было себе дороже. Видимо, угрюмый зэк, добросовестно, а главное, молча выполнявший порученную ему работу, понравился лагерному начальству, и мне неожиданно скостили срок по УДО.

      После освобождения я вернулся в Тулу, потому что московская квартира была продана, а в Туле мне остался в наследство дом деда. Мои старики не вынесли кошмара событий, произошедших с их сыном, а затем и с любимым внуком, поэтому умерли один за другим всего за полгода до моего освобождения.

      Выйдя на волю, я навестил родные могилы и попытался наладить жизнь, но все как-то не задалось. Попытки найти нормальную работу закончились провалом, я буквально за гроши устроился дежурным электриком в полуразвалившийся НИИ и запил. Добираться до дома после работы было далеко, а в пьяном виде практически невозможно, так что я частенько оставался ночевать на работе. График у меня был посменный, а потому топчан в дежурке электрика был занят моим напарником. Спать в цеху на верстаке не лучший вариант, но, на мое счастье, в подвале экспериментального корпуса НИИ находилось старое бомбоубежище, где я оборудовал себе схрон, в котором и обосновался.

      Свобода не принесла мне ни радости, ни счастья, и Александр Томилин покатился по наклонной плоскости, балансируя на