Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 2. Вероника Мелан

гостей; лежала у юбки раскрытая книга.

      – Ты читаешь, что ли? Достоевского?

      Мы пододвинули стулья, уселись напротив.

      – Да не читаю почти, глаза не видят. То ли очки испортились, то ли зрение совсем…

      Они говорили. О погоде, о ноющих суставах, о лекарствах и ценах на них. Хвасталась мной бабушка – гордилась, что внучка переводчица, за границу часто ездит, много языков знает.

      Сидели поодаль седые и лысоватые деды – смотрели телевизор; стояло у стены два продавленных инвалидных кресла.

      Я созерцала собственные руки. Слышался звук раскладываемых на столе прямоугольников домино, кто-то кашлял; тянуло из кухонной зоны супом с кислой капустой. Действительно, много ли нужно, если проводишь здесь двадцать четыре часа своей жизни? Тогда и черствые пряники в радость, и люди «с улицы» словно давние и очень желанные знакомые. Они приносили вести с воли, со свободы, оттуда, где качает ветви деревьев ветер. Многие здесь «доживали» – чувствовалось по лицам.

      В какой-то момент зазвучало:

      – Вот Миша мой приедет и тоже заберет… Скоро уже, я знаю.

      Бабушка погрустнела; прятали глаза остальные старики – никто не пытался разубеждать Лиду, что сын вернется. Но никто и не верил.

      – Вот он… Мой Миша.

      Мне вдруг протянули фото: на нем молодой еще парень – рослый, темноволосый, симпатичный. Лицо с правильными чертами, челка чуть вьется, глаза зеленоватые. Не красавец, но симпатичный.

      Шевельнулось внутри неясное… Кого-то он мне отдаленно напомнил.

      – Миша… приедет скоро. И я тоже буду дома…

      Она жила этой мечтой – о встрече с сыном, о родных и теплых стенах, о заботливых руках. Кем-то сваренном супе – для нее, не для «всех», – о налитом чае. О том, что не упрекнут за разбитую чашку, о том, что вдруг снова не одна на свете.

      Разговор опять уехал в сторону – его намеренно перевела бабушка. Принялась рассказывать о семенах помидоров, которые недавно нашла у знакомой, о том, что кусты вырастают такие высокие, что в теплицу не помещаются. О теплых валенках, которые купила недавно на рынке – но вот беда, слишком сыро пока для них…

      А потом стариков звоном поварешки позвали обедать, зашевелилась в кресле Лида. Протянула руку, чтобы не забыть вложить в книгу любимое фото, я ей его протянула.

      Протянула и… неожиданно поняла.

      Миша напомнил мне Мака. Отдаленно. Конечно, Мак шире в плечах, грациознее, красивее, «породистее», что ли… И все же…

      Странная мысль. Бессмысленная.

      Березовую рощу мы покидали с пустыми пакетами под звук скрябающих по железным тарелкам многочисленных ложек. Почему-то в молчании.

* * *

      Уровень четырнадцать. Нордейл.

      Тремя часами позже.

      Знакомое уютное кафе «Лемьер» после «Березок» казалось неоправданно роскошным и дорогим. Все чересчур, все мимо, если людям нужно там мало.

      И сидел напротив Мак. Пил уже вторую чашку кофе, а я все никак не могла собраться с мыслями и начать разговор. За окном давно уже не Ленинск с его бурым