Весны моей позолота. Мария Бюхнер

– слабы.

      Протянула две руки —

      коротки.

      Распахнула сердце настежь —

      нет, не внял.

      Пепел сердца

      мне на голову упал.

      1991

      «Так-так-так», – локомотивчик…

      «Так-так-так», – локомотивчик

      маневровый мне поет.

      Его простенький мотивчик

      и волнует, и зовет…

      «Так-так-так» по ветке звонко.

      «Много дел, меняю путь.

      Там вагонов перегонка,

      посиди одна чуть-чуть».

      Маневровый ты трудяжка,

      как же мы сродни с тобой:

      груз забот моих и тяжкий

      и тянуть его – одной.

      «Так-так-так», – локомотивчик

      мимо влево пробежал,

      его простенький мотивчик

      эти строчки подсказал.

      1991, июнь

      Моей – России

      Я тебя – от северной от стыни

      до нежнейших южных берегов

      так люблю, как в небе синем любят

      детскую припухлость облаков,

      как неповторимый шепот капель

      вешнего дождя над головой,

      как в болотце поступь важных цапель

      и в июльский полдень сенный зной.

      Я всю и вся тебя в себя впитала:

      и зимних кружев по лесам узор,

      и почки звонких веток краснотала,

      и запах пыли, и цветов – ковёр.

      И нет меня без этой вечной сини,

      без Родины, охватом в пол-Земли.

      Тысячелетие её воссоздавали,

      а мы преступно режем на куски.

      И истончаешься, и рвёшься ты озоном,

      от смут чернеешь и от зла больна.

      Россия-матушка,

      под колокольным звоном

      одно молю —

      не дай распять себя!

      1991, май

      Северные ночи

      Треск дровец, в костре горящих,

      комариный тонкий звон,

      запах трав – хмельно пьянящий,

      птичий свист и – сон не в сон.

      Колдовская прелесть ночи

      той, что есть и той, что нет.

      Не сомкнёшь привычно очи —

      сбился с ритма суток бег.

      Лай собак далёкий, редкий

      в этой вечной тишине

      да кукушки стон извечный

      мне вещают о весне.

      Что недолог век мой трудный,

      но, до края путь пройдя,

      я, в покой спеша холодный,

      на дорогу бы взяла:

      треск дровец, в костре горящих,

      комариный тонкий звон,

      запах трав, хмельно пьянящий,

      птичий свист – на долгий сон…

      1991, июнь

      И странно, и горько, и горестно мне

      И странно, и горько, и горестно мне,

      как в небе холодном печальной Луне.

      Спутником вечным ей быть у Земли,

      но не сойтись им, как ни люби

      нежный земной голубой ореол,

      верности символ в котором нашел.

      Но прочен и вечен тот странный союз,

      скрепленный узами космических муз.

      09.12.91

      К небу

      Всели смиренье, Боже, мне

      к мирским делам,

      не