Мятежные ангелы. Что в костях заложено. Лира Орфея. Робертсон Дэвис

едва заметны, сопение не кажется комичным, зловоние изо рта словно пропадает. И это, Рене, вовсе не любовь: это Природа идет на помощь любви. И еще человек – единственное создание, знающее любовь как сложное чувство; кроме того, человек – единственное во всей природе существо, которое занимается сексом ради развлечения. О, это богатейший предмет для исследования.

      – «Люби не так, как любит узник плоти»[85], – процитировал Ламотт, делая вид, что затыкает уши. – Готов спорить, что никто из вас не знает этого сонета.

      Время шло, и скоро я уже должен был предложить декану перейти к кофе и коньяку для желающих. Мне пришлось потрудиться, чтобы привлечь внимание декана: он, миссис Скелдергейт и Ладлоу по-прежнему бились насмерть из-за природы университетов.

      – Ладлоу говорит, что университет – это город, но я не уверен, что такое определение подходит, – говорил декан.

      – Безусловно, университет – город молодежи, – сказала миссис Скелдергейт.

      – Отнюдь, – возразил декан. – Да, к счастью, в университетах много молодежи, но одна молодежь не могла бы поддерживать их существование. Это город мудрости, а сердце университета – его ученые; университет не может быть лучше, чем они, и это к их огню приходят греться молодые люди. Потому что молодежь приходит и уходит, а мы остаемся. Они – минутная стрелка научных часов, а мы – часовая. Разумные общества всегда собирали своих ученых мужей в разного рода учреждения, где их главной задачей было – быть мудрыми, сохранять плоды мудрости и пополнять их в меру своих сил. Разумеется, в университеты как-то пролезают педанты и беспринципные люди, и нам не дают об этом забыть; и, как правильно заметил Ладлоу, у нас есть свои негодяи и воры – вот уж действительно «клерки святого Николая». Но мы – хранители и стражи цивилизации, особенно теперь, когда уже нет аристократии, когда-то выполнявшей эту задачу. Город мудрости – с вашего позволения, я бы остановился на этой формулировке.

      Но ему не позволили остановиться на этой формулировке, потому что в университетах никто никогда не удовлетворяется чужими определениями. Заговорил Делони:

      – Знаете, декан, я думаю, это не просто город: большой университет вроде нашего скорее похож на империю, он состоит из множества когда-то независимых колледжей, еще сохраняющих толику независимости, под эгидой федерации, которая есть сам университет. Ректор университета – император, он председательствует над совокупностью государств, у каждого из которых – свой правитель, а деканы, директора и так далее подобны великим князьям, главам могучих княжеств; здесь и там меж ними встречается князь-епископ[86], как глава колледжа Святого Брендана, или митрофорный аббат, как декан «Душка». Все они ревниво охраняют свою власть, но все подчиняются императору. Университеты родились в Средние века и до сих пор сохраняют в себе много от той эпохи: не только в одеяниях и официальной атрибутике, но и глубоко в сердцах.

      – Декан, когда

85

«Люби не так, как любит узник плоти»… – Джордж Сантаяна (1863–1952), сонет VI. Перев. Елены Калявиной.

86

Князь-епископ – епископ, который, помимо осуществления священнических функций, обладал светской властью на определенной территории и являлся сувереном соответствующего территориального образования – церковного княжества. Князья-епископы существовали в Священной Римской империи, Англии (епископ Дарема), Франции, Черногории и в некоторых других странах.