Мятежные ангелы. Что в костях заложено. Лира Орфея. Робертсон Дэвис

конечно, не сразу.

      – Попробуй обратиться за грантом в Канадский совет[55]: он поддерживает писателей.

      – Ты напишешь мне рекомендацию?

      – Я каждый год рекомендую довольно много народу. Но всем известно, что я не разбираюсь в литературе. Откуда ты знаешь, что можешь написать роман?

      – Потому что он уже сложился у меня в голове! И он просто феноменальный! Блестящее описание жизни в этом городе, какой она когда-то была, – андерграунда, потайной жизни то есть, – но в основе повествования лежит анализ нравственных болезней нашего времени.

      – О боже!

      – Что именно ты хотел этим сказать?

      – Я хотел сказать, что этой теме посвящены примерно две трети первых романов. Очень немногие из них публикуются.

      – Какой ты злой! Ты же меня знаешь: помнишь вещи, которые я писал в студенческие годы? С моим интеллектом…

      – Этого я и боюсь. Романы пишутся не интеллектом.

      – А чем же?

      – Спроси Ози Фроутса: он говорит, что сорокафутовыми кишками. Погляди на себя: ярко выраженный мезоморфный элемент в сочетании со значительной эктоморфией, но почти никакой эндоморфии. Ты себя совершенно не берег, ты пил, торчал и скитался, и у тебя по-прежнему спортивная фигура. Наверняка у тебя жалкий, коротенький кишечник. Когда ты последний раз ходил в туалет?

      – Это еще что за хрень?

      – Новая психология. Спроси Фроутса. А теперь, Джон, давай заключим договор…

      – Мне только немножко денег, чтобы перебиться…

      – Хорошо, но я сказал «договор», и вот какой. Перестань ходить в этом наряде. Мне противно смотреть, как ты разгуливаешь, прикидываясь служителем Церкви, хотя не служишь никому, кроме себя самого и, возможно, дьявола. Я дам тебе костюм, и ты будешь его носить, иначе не получишь никаких денег и ни крошки моей помощи.

      Мы перебрали мои костюмы. Я собирался отдать ему тот, который стал тесноват, но Парлабейн, не помню, как это ему удалось, выпросил один из лучших моих костюмов – элегантного священнического серого цвета, хотя и не священнического покроя. И пару хороших рубашек, и пару темных галстуков, и сколько-то носков, и несколько носовых платков, и даже почти новую пару ботинок.

      – Ты точно поправился, – сказал Парлабейн, прихорашиваясь перед зеркалом. – Но я умею обращаться с иголкой – сделаю пару вытачек.

      Наконец он собрался уходить, и я, чисто по слабости, налил ему выпить – одну порцию.

      – Как ты переменился, – сказал он. – Знаешь, ты был таким размазней. Мы как будто поменялись ролями. Ты, набожный в юности, стал жестким, как камень; я, неверующий, пытался стать священником. Неужели жизнь так размыла твою веру?

      – Укрепила, я бы сказал.

      – Но когда ты читаешь Символ веры, ты на самом деле веришь в то, что произносишь?

      – В каждое слово. Перемена заключается в том, что я верю и в кучу других вещей, которых в Символе веры нет. Он записан как бы стенографией. Только самое нужное. Но я живу не только самым нужным. Если человек твердо решил вести религиозную жизнь, ему нужно укрепиться умом. Его ум делается

55

Попробуй обратиться за грантом в Канадский совет… – Канадский совет по искусствам – государственная структура, созданная правительством Канады для развития, пропаганды и популяризации различных видов искусства. Совет финансирует работу канадских деятелей искусства и стимулирует создание произведений искусства в Канаде, а также пропаганду канадского искусства за рубежом. В частности, этот перевод трилогии Робертсона Дэвиса осуществлен при поддержке Канадского совета.