Ужасные невинные. Виктория Платова

исходит опасность, Тинатин могла выбрать любое другое, но выбрала именно это:

      забавная.

      Это означает, что Лора способна удивить Тинатин, заставить ее приподнять бровь – и тогда две райские птицы сорвутся в небо; это означает динамичное развитие сюжета, я стал свидетелем завязки, остается лишь гадать, какой будет кульминация. Две девушки в одной постели не менее занимательны, чем девушка и японец, обжигающие ласки под балканское этно в переложении Бреговича – «Мандолины, играйте!» или все-таки Джейн Б.?

      Лора всегда добивается своего.

      Сука.

      Сука, но забавная. Проклятье!.. Разноцветные гирлянды лампочек по неутомимым, движущимся вечно бортам карусели… Карусель – тоже забавно, если уж ты взгромоздился на нее, никто тебя не догонит, внешний мир сливается в одну сплошную линию, и ты – совершенно безнаказанно – можешь показать ему язык. Лора на облупленном верблюде, Тинатин – на олене со спиленными рогами, они проплывают мимо меня, проплывают и смеются, взявшись за руки, недостижимые, прекрасные, прекраснее всех Ти-на-тин.

      Забавно, забавно, забавно.

      Целую вас всех в глазки, аллилуйя, сестры!..

      – …Что-то не так, Макс?

      – Все так. Лора забавная. Вы любите кататься на карусели?

      – А должна? – Губы Тинатин растягиваются в иронической улыбке. Быстрой, очень быстрой, почти неуловимой – пора бы мне к этому привыкнуть.

      Никогда я к этому не привыкну. Никогда.

      – Нет, но мне показалось…

      – Карусель – это и есть «место повеселее»?

      Идиотизм какой-то. И правда, при чем здесь карусель, она срабатывает лишь в фильмах ужасов, я видел их не меньше десятка – на карусельную тематику, второстепенные герои не выживают вовсе, главные – выживают, но не факт: множественные гематомы, галлюцинации с уклоном в ассортимент мясницкой лавки, изменения в психике необратимы, вот кому легко могут померещиться пятна крови на клубном галстуке.

      – Я не думаю, что карусель – место повеселее. – Близость Тинатин парализует мою волю, а заодно и чувство юмора, от нескромного обаяния порока и следа не осталось. Крючки и блесны – те самые, с помощью которых я обычно подсекал цыпочек, оказываются сорванными.

      Я гораздо менее забавен, чем Лора, есть отчего прийти в отчаяние.

      – Вас-то каким ветром сюда занесло, Макс?

      Увольнительная на берег, в порядке поощрения от трижды краснознаменного журнала «Полный дзэн» – сказать об этом Тинатин не представляется возможным.

      Это не забавно.

      – Пришел посмотреть, что делают конкуренты.

      – Бенсимон – ваш конкурент?

      – Ну не совсем. Я не снимаю девушек из мира fashion. Следующий вопрос должен исходить от Тинатин – что-то типа «У вас нет на это денег?» или «Тогда что же вы снимаете, Макс? Юношей из мира BDSM?».

      Но Тинатин молчит. Выкручивайся сам, бэбик.

      – Я не снимаю девушек из мира fashion. Мне это неинтересно.

      Тинатин молчит.

      – Моя специализация – мелкие животные, погибшие