Око Марены. Валерий Елманов

пятиродный. Такое и впрямь никуда не годилось.

      – К тому же у них и куда ближе родич имеется – Мстислав Удатный, кой покойному Ингварю, да и всем прочим убиенным под Исадами князьям через мать свою двухродным братцем приходится[11], – на всякий случай добавил отец.

      – А мы как же?! Ведь старейший стол у нас!

      – А ты не забыл, кто нас на стол этот подсаживал?! – рявкнул киевский князь. – Должон в памяти держать – всего-то три года и минуло с тех пор[12]. Коли не Удатный, доселе сидели бы мы в Смоленске. Да и Всеволодово наследство, за кое свара у братьев была, тоже Мстислав Удатный переделил. Так что поглядим, как он на все это откликнется, а покамест обождем. – И он, смягчив тон, почти просительно произнес: – Пойми, сыне, не с руки нам ноне туда встревать. Сам, поди, ведаешь, что у меня одно название и осталось гордое – Великий князь Киевский. На деле же взять – кто меня ныне слушаться станет? Да и великий ноне не я один, – грустно усмехнулся он. – Того же Всеволода Юрьича усопшего сколь лет при жизни так величали, а ежели призадуматься, то и по делу! – вздохнул Мстислав Романович.

      Говорить все это вслух, да еще родному сыну, было неприятно, но надо. Хотя будь в горнице еще кто-то, киевский князь такого ни за что бы не произнес – кому приятно сознаваться в собственной слабости. Но кроме Андрея, в ней никого не было, поэтому он и выдал все как есть, напрямую. Выдал и с грустью посмотрел на понурое лицо самого младшего из своих сыновей.

      Андрея было жалко. Впрочем, не так, ибо жалко ему было всех четырех сыновей, ни один из которых до сих пор не имел своего удела, но Андрея особенно – как-никак самый младшенький, последыш. Вона какой вымахал, а все в княжичах ходит, хотя этой зимой уже двадцать пять годков исполнилось. А уж про старших и вовсе говорить нечего. Разве лишь первенца Святослава удастся посадить на княжение в Великом Новгороде, да и то если Мстислав Удатный сызнова свой взор к Галичу повернет да перед уходом словцо за двухродного сыновца замолвит, а с остальными и вовсе худо.

      Чего греха таить, Рязанское княжество и впрямь было бы неплохим выходом, но и то, что предлагал Андрей, не лезло ни в какие ворота. К тому же пока многое было неясно – сколько сил у младшего Ингваря, решится ли он вообще на войну со своим двухродным стрыем. А главное – будет ли просить помощи у соседей? А если будет, то у каких?

      По всему выходило, что у владимирцев, поскольку с черниговцами его сближало лишь наличие общего пращура Святослава Ярославича, вот и все, а кроме того, уж больно много там ныне скопилось безудельных княжат или сидящих на таком крохотном уделе, что только смех. Следовательно, обратись Ингварь к ним, – не миновать делиться. И хорошо делиться.

      У владимирцев иное. У них своей земли в избытке. А вот захотят ли они подсобить меньшому Ингварю? Зять его, Константин Всеволодович, ныне и носа не высовывает из своего любимого Ростова, опять же хворает шибко, как ему дочь писала. Да и миролюбив он – не только сам не пойдет, а и прочим может воспретить, хотя тут как сказать… Юрий своего старшего брата скорее всего послушается, а вот Ярослав… Этот горяч,

11

Новгородский князь Мстислав Мстиславич Удатный был сыном дочери Глеба Ростиславича Рязанского, то есть приходился двоюродным братом всем рязанским князьям – как погибшим под Исадами, так и Константину с Глебом.

12

В 1214 г. Мстислав Удатный, собрав под свою руку новгородцев и смолян (последних возглавлял Мстислав Романович Старый), повоевал черниговского князя Всеволода Чермного, сидевшего в Киеве, разбил его дружины и посадил князем в Киеве своего союзника Мстислава Романовича.