Украсть у президента. Владимир Гриньков

собеседника Иванова смотрели на него во все глаза, и он совершенно растерялся, обнаружив скрытый смысл в нелепом на первый взгляд вопросе.

      – Вы грузовик водили? КАМАЗ? – спрашивал Корнышев. – Когда и где? И как это вы в Москве оказались, за столько километров от родной Рязанщины? Зачем вы в Москву приехали? Чтобы этих вот двоих убить? – ткнул пальцем в фотографии Корнышев.

      – Нет, – растерянно смотрел Иванов.

      – А где вы работали шофером? – продолжал Корнышев. – Что за организация?

      – Агрофирма. Колхоз бывший. В Рязанской области. Там в документах ведь все указано.

      – В каких документах?

      – В деле моем. Уголовном.

      – Да, в деле справка с места работы есть, – подтвердил Корнышев. – И характеристика с места работы тоже есть. Вот только места работы нет.

      – Как это?

      – Так это, – сказал Корнышев. – Нет такой фирмы в Рязанской области. Уже давно нет. Разорилась. И деревня стоит пустая. Там никто не живет много лет.

      – Как же так! – пробормотал Иванов. – А работал-то я где?

      – Хороший вопрос! – оценил Корнышев. – Вот я почему и говорю: может, вы и не шофер вовсе?

      – А кто же я? – глупо спросил Иванов.

      Вместо ответа Корнышев выложил на стол какое-то удостоверение

      – Взгляните, – предложил он.

      Иванов поднялся со стула и приблизился. С фотографии на удостоверении на него смотрел молодой и уверенный в себе мужчина. Ведьмакин Александр Никифорович. Так в удостоверении было написано.

      – Узнаете? – спросил Корнышев.

      Иванов замотал головой. Не узнал. Впервые видел этого человека.

      – Это вы, Виталий Сергеевич, – сказал Корнышев. – Это свое удостоверение вы держите в руках. Вы офицер ФСБ, а никакой не шофер. Никогда вы шофером не были.

* * *

      – Какой солнечный я сегодня видела сон! – мечтательно сказала Женя. – Если бы каждую ночь так солнечно и радостно!

      – Сон? Интересно! – поднял голову Глеб. – Что там было, в этом твоем сне?

      – Кипр.

      – Что? – удивился Глеб.

      – Кипр, – невозмутимо повторила Женя. – Остров такой.

      – Ты когда-нибудь там была?

      – Никогда. Но я почему-то знала, что это именно Кипр. Там, в моем сне. Монастырь высоко-высоко на горе. Под самым небом. И там столько света, столько солнца, и так там тепло! Я иду, а навстречу мне…

      Радостная улыбка еще присутствовала на Женином лице, но в глазах ее уже плеснулась растерянность.

      – Ну, этот, – сказала она, и улыбка ее стала беспомощной. – Как его… В черной одежде они ходят…

      – Монах, – подсказал Глеб, пряча глаза.

      Он не видел лица сестры, но и без того знал, что она злится. Женя швырнула на стол чайную ложку, которую держала в руках. От ее недавнего состояния счастливого умиротворения не осталось и следа.

      – Женя! Ничего страшного не происходит, – пробормотал Глеб. – Я тоже иногда забываю какие-то слова. Вертится на языке, ты хочешь это слово сказать, оно где-то рядом, а вспомнить его не можешь, хоть плачь – такое