Девчонка БЕСпредела. Каролина Мэб

тебя, даже если маму рядом посадить и Господа Бога, не остановишь! – подметил Чабурадзе и наставительно добавил: – Олигарха не упоминай. Ты – девушка-загадка.

      В «Симачев» Дарья приехала с пятнадцатиминутным опозданием. Ставку сделали на природную красоту: минимум косметики, никаких «вавилонов» на голове. С учетом параметров объекта, каблуки выбрали пониже. Судя по довольной улыбке Акакия Акакиевича, визуальное восприятие прошло на ура.

      – Что пить будешь? – уточнил он.

      – Мечусь между гаванским ромом и кальвадосом.

      – Я буду ром. Это мой любимый напиток, – обрадовался совпадению вкусов Коротышкин. О роме Дашку проинформировал Григорий, они боялись, что Cristal Акакий не потянет.

      – Тогда я к тебе присоединюсь, – Дарья одарила «объект» одной из своих самых очаровательных улыбок.

      – Ты просто само очарованье, – съехидничал Чабурадзе.

      После рома разговор потек непринужденно. Коротышкин вспоминал страны, в которых бывал. Дашка ему вторила, и, признавая достоинства его любимых мест, не отказывалась от собственных пристрастий.

      Коротышкин любил Лондон. Дашка была там всего однажды, дней пять. Олигарх мечты замаливал грехи и отправил ее туда одну, поразвлечься. Как следствие, о городе она знала мало. Григорий подсказывал, как мог. К концу обсуждения Коротышкин искренне считал, что Дашка знает его любимый город гораздо лучше.

      – Вранье у тебя в крови, – то ли как комплимент, то ли с укоризной подметил Чабурадзе, забыв, что сам ее научил.

      После рома, который Дашка тянула на удивление долго, она попросила коньяк:

      – Hennessy c корицей и лимоном. Как в Лондоне, – Дашка отвернулась и показала Григорию язык.

      – А этому где научилась? – полюбопытствовал призрак.

      – Сериал смотрела про стерв.

      – Ты что-то сказала? – не понял Коротышкин, поглотивший уже семь порций рома.

      – Сказала, что ты очень интересный мужчина! – Дашка лучезарно улыбнулась и кокетливо откинула волосы назад. Взгляд Акакия «утонул» в ее декольте. Григорий Зурабович поймал себя на мысли, что почти жалеет о том, что Дарья не напилась и перед Коротышкиным не опозорилась.

      Разговор плавно перешел на общих знакомых. Затронули покойного Чабурадзе.

      – Жалко Гришу, – вздохнул Акакий, – хотя я его не очень хорошо знал, то есть не близко. Вот Костика Шапкина я даже другом назвать могу, а Гриша был, конечно, тусовочным, но диким.

      – Сам ты, карлик-англоман, дикий, – завелся Чабурадзе.

      – Согласна, Гриша был диковат и слов своих держать, к сожалению, не мог. Умел бы, может, был бы сейчас жив… – припомнила прошлые обиды Дашка.

      – Да они там все в горах такие! – разошелся подвыпивший Коротышкин.

      – Смените тему, а то голову оторву и тебе, и этому недомерку, – пригрозил Григорий Зурабович.

      – Не в этой жизни, Гриш.

      – Что? – не понял Коротышкин.

      – Сказала, что в этой жизни Гриша многого не успел, – утерла