Свет в ладонях. Юлия Остапенко

слыхал про то, что готовится рейд, но вроде это были всего лишь слухи. Джонатан, ты белее люксия, что с тобой? Рана опять открылась?

      – Всё в порядке, – тот поморщился, то ли от напоминания о боли, то ли от самого вопроса. – Клайв, нам нужно что-то делать.

      – Знаю, знаю, дай подумать. Чёрт, куда бы вас пристроить хоть на ночь, а завтра…

      – Я не об этом. Нам пора выбираться из города, сейчас. Этот рейд может быть не последним, особенно если они уже напали на след. Прятаться дальше нет смысла.

      – Тебе надо бы отлежаться ещё…

      – Не надо, – яростно ответил Джонатан и скрипнул с досады зубами. – Просто сделай, что я прошу… если можешь.

      Клайв вздохнул. Потом почесал в затылке.

      – По правде, как раз на днях тут подвернулся один вариантец, только… Я думал, стоит ещё немного подождать. Но раз ты говоришь, что не стоит, – добавил он, когда Джонатан опять собрался возмущаться, – я тебе верю. Сдохнешь от кровопотери – будешь сам виноват.

      – Разумеется. Что за вариант, Клайв?

      Клайв посмотрел на Женевьев как-то странно, словно оценивая. Потом спросил:

      – Вам точно надо валить из города, дамочка? Носом крутить не станете? А то видал я, с какой вы физиономией в доме Иветт гостили.

      – Клайв, – укоризненно начала Иветт, но тот оборвал её, резко мотнув головой.

      Женевьев слегка вздёрнула подбородок и ничего не сказала.

      И тут Ортега почему-то ухмыльнулся, широко, и, как ей показалось, злорадно.

      – Ладно. Тогда пошли. Тут как раз недалеко.

      ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

      в которой труппа доктора Мо приезжает в столицу, а затем покидает её, ко всеобщему облегчению

      Помимо «Гра-Оперетты», в Саллании существует множество других театров, балаганов и увеселительных заведений самого разного толка.

      Есть театр «Монтрер», где сцена и фойе освещается люксиевыми лампами, стены украшены позолоченной лепкой, а потолок в зрительном зале разрисовывал фресками сам Никалос Дамо. В этом театре никогда не увидишь рабочего или мелкого бакалейщика, да и клакерам там кормиться нечем, ибо труппы, дающие представления в «Монтрер», слишком ценят себя и своё искусство, чтобы заводить публику с помощью лжи.

      Есть ещё несколько театров поскромнее, с репертуаром «Гра-Оперетты», но не таких больших и модных, а потому дающих по три-четыре спектакля в неделю. Есть Народный театр имени Сорок девятого года, построенный во времена революции и, по чьей-то бюрократической оплошности, так и не закрытый после восстановления монархии. Там дают весьма малопристойные пьесы, во время которых у актрис частенько юбки задираются до самых подвязок, и величиною если не таланта, то ляжек актрисы эти каждый вечер привлекают в зал толпы народу.

      Наконец, тем, кому не хватило даже пятидесяти пенсов на место в партере Народного театра, остаётся дождаться ярмарочного дня и отправиться на площадь Справедливости. Там раскинется целый городок балаганов, помостов и просто ограждённых площадок на мостовой, где развлекают