Дьявол против кардинала. Екатерина Глаголева

тем осада не давала результатов. Защитниками Монтобана были ополченцы из горожан, но сражались они не хуже обученных солдат. Бассомпьер попробовал вести огонь не по укреплениям, а по домам, но тоже без особого успеха. Наконец, спустя месяц после начала осады, произошло то, чего опасался Ледигьер: ночью в Монтобан пришло подкрепление, прорвавшись на слабо охраняемом участке.

      Бассомпьер рвал и метал, король все больше хмурился, Анна вернулась домой, в армии начались болезни и дезертирство. В довершение всего герцог дю Мэн был сражен пулей из мушкета, что привело в отчаяние любивших его солдат. В Париже на смерть герцога откликнулись погромом гугенотов; Людовик был вынужден срочно выехать в столицу, чтобы навести там порядок.

      Вот и октябрь миновал, а дело не сдвинулось с мертвой точки. Люинь пребывал в полнейшей растерянности и не знал, как ему быть: король далеко, и королева-мать вольна нашептывать ему на ухо все, что ей вздумается, к тому же у Людовика появился новый любимец – некий Франсуа де Баррада, с которым он не расстается и часто ездит на охоту. Если бы он мог завершить наконец эту нелепую осаду, заключить мир и с триумфом вернуться в Париж! В отчаянии Люинь решился на рискованный шаг – встретиться с Анри де Роганом, старшим братом Субиза и предводителем гугенотов.

      Роган на встречу согласился. Трудно было себе представить двух более разных людей, чем лукавый царедворец и прямодушный воин, привыкший рубить сплеча. Когда Роган выставил конкретные условия, Люинь начал вилять: он не предупредил короля о встрече, понадеявшись, что все как-нибудь уладится, и не был уполномочен заключать какие-либо соглашения. Поняв, что зря теряет время, Роган рассердился и решил не идти ни на какие уступки. Люинь нес какую-то околесицу, пытаясь его удержать; он был жалок.

      – Вас все ненавидят, потому что вы один владеете тем, чего желает каждый, – бросил ему напоследок Роган. – Прощайте, господин де Люинь. Не думаю, что мы еще встретимся.

      Той же ночью осажденные устроили отчаянную вылазку, захватив передовые траншеи и взорвав пороховые запасы осаждавших.

      Узнав о тайных переговорах с главой гугенотов, Людовик пришел в ярость. Больше всего его возмутило то, что Люинь действовал за его спиной, позволяя думать, будто король Франции может вести двойную игру. Он приказал снять осаду Монтобана. Шеврез вернулся в Париж, Ледигьер отправился в свой Дофине, а Люинь с Бассомпьером повели армию на север.

      Люинь решил использовать еще один шанс и окружил небольшую крепостцу Монёр, лежавшую у него на пути. Дух его был надломлен, он был мрачен и много пил.

      Бассомпьер не одобрял действий коннетабля, однако поймал себя на том, что, глядя на это обрюзгшее лицо с помутневшими глазами, испытывает к нему не гадливость или презрение, а некую жалость.

      Люинь перевернул бутылку вверх дном, потряс, затем шумно отодвинул в сторону.

      – Эй! – крикнул он заплетающимся языком. – Кто там! Еще вина!

      Ему принесли бутылку бургундского.

      – Выпьем, – сказал он серьезно и стал дрожащей рукой