Маленькие мужчины. Луиза Мэй Олкотт

решил, что никто не дознается, но оказалось, что его видел Томми, и когда через пару дней Эмиль заговорил об этом снова, Томми подтвердил его догадки, причем при мистере Баэре. Уроки уже закончились, все они стояли в прихожей, а мистер Баэр как раз присел на плетеную кушетку, чтобы повозиться с Тедди, но когда он услышал слова Томми и увидел, как густо покраснел Нат, он посмотрел на него испуганным взглядом, положил малыша и произнес:

      – Ступай к маме, пузырь, я скоро приду.

      И, взяв Ната за руку, он отвел его в класс и закрыл дверь.

      В первую минуту мальчики молча переглядывались, а потом Томми выскользнул наружу и заглянул сквозь полузакрытые шторы – представшее зрелище сильно его озадачило. Мистер Баэр только что снял со стены над своим столом длинную линейку – пользовались ею так редко, что она успела покрыться пылью.

      «Ничего себе! Ну в этот раз Нату и достанется! Зря я проболтался», – подумал добросердечный Томми, знавший, что в их школе нет большего позора, чем наказание линейкой.

      – Помнишь, о чем мы говорили в прошлый раз? – печальным, а вовсе не сердитым тоном произнес мистер Баэр.

      – Да. Только, пожалуйста, не заставляйте меня, я этого не вынесу! – воскликнул Нат, который отступал к дверям, стиснув руки за спиной, с выражением крайнего смятения.

      «И чего он не соберется с духом и не потерпит, как положено мужчине? Я бы потерпел», – подумал Томми, хотя сердце его так и неслось вскачь.

      – Я сдержу свое слово, а ты помни, что нужно говорить правду. Сделай, как я сказал, Нат: возьми и ударь меня как следует шесть раз.

      Эти последние слова так поразили Томми, что он едва не свалился на землю, но в последний момент уцепился за подоконник и повис на нем, причем глаза у него стали такими же круглыми, как и у чучела совы на каминной полке.

      Нат взял линейку, ибо, когда мистер Баэр говорил таким тоном, не подчиниться ему было невозможно, и с видом страшно перепуганным и виноватым – можно подумать, ему предложили зарезать своего наставника – нанес два слабых удара по протянутой к нему крепкой руке. Потом он остановился и поднял глаза, полуослепшие от слез, однако мистер Баэр произнес ровным голосом:

      – Продолжай, да сильнее.

      Будто бы поняв, что это неизбежно, и стремясь поскорее покончить с наказанием, Нат провел рукавом по глазам, нанес еще два стремительных и крепких удара – кожа на руке покраснела, однако наносившему было даже больнее.

      – Не довольно ли? – спросил он, задохнувшись.

      – Еще два, – прозвучал ответ, и он ударил еще дважды, почти не видя, куда бьет, а потом швырнул линейку через всю комнату и обеими ручонками стиснул добрую руку, приник к ней лицом и зарыдал от избытка любви, стыда и раскаяния:

      – Я запомню! Точно! Навсегда!

      Тогда мистер Баэр обнял его за плечи и произнес тоном, в котором звучало не меньше сострадания, чем чуть раньше – твердости:

      – Я в этом уверен. И попроси Господа тебе помочь, чтобы нам не пришлось еще раз все это переживать.

      Томми