.

спустя, по просьбе тех или иных собеседников, Леонов вспоминал всего несколько случаев из Гражданской войны, никогда, впрочем, не связанных с убийством или насилием.

      «Какие бывали встречи! В небольшом городке делаю армейскую газету, – пересказывали речи Леонова мемуаристы. – Тут и редакционный стол, “верстаки” и прочее. Однажды вечером сижу, пишу фельетон. Вдруг входят буденновцы. И знаете, головы их где-то за притолокой, ну совсем как у Гоголя. Из “Вия”. Впереди – богатырь с усами и в папахе – Шевченко. “Кто, – говорят, – тут начальство? Ага – ты? Мы у тэбэ ночевати будэмо”. Вошли, поскидали бурки, оружие сняли, и в хате сразу повернуться негде стало.

      “Только прошу ничего не воровать, – говорю. – Знаете, казенное имущество”.

      Смеются, но обещают. “Старшой” долго беседовал со мной перед сном. Никогда не забуду неповторимость, мощь и силу и лаконизм его насмешливой речи. “Ворвались мы в город А. Пилсудчиков порубали. Водки выпили и вперед! Сейчас идем на Врангеля!”»

      Или иную картинку Леонов не раз вспоминал, будто камертон, по которому настраиваются события тех лет: «Ночь, горит костер, и какие-то люди в бурках осатанело пляшут, а на них алые отблески огня».

      Все эти воспоминания, между прочим, шли в печать, хотя хитрый Леонов наверняка с закавыкой прицеплял к своей зарисовке словцо «осатанело»…

      Ну, а про иные жуткие моменты он не говорил десятилетиями.

      Хотя было что вспомнить.

      Архангельские чекисты, разобравшиеся в документации, сохранившейся после ухода белых, нашли конкретные данные и по Леонову, и по нескольким иным бывшим офицерам, мобилизованным в Красную армию.

      Еще до штурма Перекопа в Инзенскую дивизию пришла соответствующая депеша. На леоновское счастье, проходила она, естественно, через политотдел, к которому он был причислен.

      Инструктором политотдела служила, как ни странно, бывшая княжна Софья Александровна Аргутинская-Долгорукая, вступившая в коммунистическую партию и пришедшая к большевикам. Она сверяла списки бывших офицеров, по которым нужно было провести расследование, направив их в дивизионный трибунал, и обнаружила там фамилию редактора «Бюллетеня».

      Наверное, они были дружны – Софья Александровна и Лёня, ничем иным ее жест объяснить нельзя: она просто вычеркнула его фамилию, и все. Чем сберегла ему жизнь.

      Остальных, попавших в список, немедленно арестовали и увезли. Больше Леонов их не видел.

      Тогда Леонов во всей полноте осознал ужас раз и навсегда приговоренного к смерти: он начал понимать, что это клеймо будет на нем всю жизнь. И еще неизвестно, долгой ли она окажется…

      «Ух, стра-а-ашно!»

      «Генералов песня спета,/ Бьем барона прямо в лоб,/ Знамя Красное Советов/ Понесем за Перекоп…» – такую передовицу сочинил Леонов накануне легендарного прорыва в Крым. Она, правда, так и не появилась в газете.

      Инзенцы, в том числе и Леонов со своей боевой типографией, стояли в селе Строгановка возле Сиваша.

      Главный