Эмма Мухина и Тайна одноглазой Джоконды. Валерий Роньшин

подумала я, – тяжелый случай».

      – Послушайте, капитан, – вновь принялась я ему втолковывать. – У вас есть приказ отвезти меня на вокзал. Правильно?..

      – Так точно!

      – Но у вас нет приказа не заезжать в ночник. Понимаете?..

      Чмонин опять начал напряженно соображать. Тяжело ему это дело давалось.

      – Мне приказано доставить вас на вокзал, – скрипнув зубами, сказал он.

      – А не заезжать в ночной клуб у вас был приказ?

      – Никак нет!

      – Вот видите. Раз не получали, значит, можно заехать. Что не запрещено, то разрешено. Верно?!

      Чмонин ничего не ответил. По-моему, он не врубился в мою последнюю фразу.

      – Давайте, капитан, рулите налево. Во-он в тот переулочек.

      Через пару минут мы подкатили к «Конфетке».

      У входа торчал Гафчик. Как преданный пес, он всюду сопровождал своего хозяина.

      – Привет, Гафч, – потрепала я его рыжую голову.

      – Гаф, – ответил Гафчик.

      – Вы только долго не задерживайтесь, – сказал Чмонин. – А то мне приказано…

      – Знаю, знаю! Вам приказано доставить меня на вокзал.

      – Так точно!

      Я вошла в ночник, где мигали огни и гремела музыка.

      Воробья я нашла в баре, на втором этаже. Он сидел у стойки и изображал из себя крутого парня. Небрежная поза, в руке стакан с коктейлем «Удар по мозгам».

      Я взяла свой любимый яблочный сок и подсела к Володьке.

      – Привет, Воробей, – сказала я.

      Володька сунул мне под нос свои часы.

      – Смотри, сколько времени, Мухина! Ты где так долго пропадала?

      – На кладбище.

      – На каком еще кладбище?!

      – На Ваганьковском.

      – На Ваганьковском кладбище в час ночи?! Ты что, меня за дурака принимаешь?!

      – Ага, за дурака, – решила я немного подразнить Воробья.

      Но Воробей на провокацию не поддался.

      – И что ты там делала? – спросил он.

      Я схватила его за горло и угрожающе прорычала:

      – Мертвецов ела! Я пожирательница мертвецов!..

      – Хватит дурачиться, Мухина. Я серьезно спрашиваю.

      Покосившись на бармена, я зашептала:

      – Воробей, сейчас я тебе та-а-акое расскажу. Только, чур, никому.

      – Могила, – тоже шепотом ответил Володька. – Небось опять влипла?!

      – Да еще как! Ты даже представить себе не можешь, в какую передрягу я попала на этот раз.

      И я все-все-все Володьке выложила. Конечно, я дала слово никому ничего не рассказывать. Но слово-то мое. Хочу даю – хочу назад забираю.

      Воробей слушал, не перебивая. И чем дальше я рассказывала, тем больше он хмурился.

      Когда я закончила, Володька сидел мрачнее тучи.

      – Да, Эммочка, – сказал он, – только с тобой могла произойти такая несусветная чушь.

      И замолчал. Я знала, что Воробей не просто молчит. Он думает.

      Пока он думал, я вдруг обнаружила, что сижу напротив зеркала. Я тут же начала разглядывать свое отражение. Лицо у меня была очень даже ничего. Да и фигурка