Плохие кошки. Отсутствует

разговариваешь. Сейчас здесь напряглась, – потрогал между лопатками, – и хвостом дернула.

      Хвост он обозначать не стал.

      – Пошли, тут недалеко.

      Он довольно быстро повел меня узкими темнеющими улицами, капюшон упал на плечи, но я все равно не понимала, где мы и куда идем. Ну да чего уж там. В конце концов, мы подошли к калитке, Шахор просунул руку между прутьями решетки, отодвинул засов и впустил меня в садик.

      На плечо спикировала веточка с коричневыми листиками и желтыми семенами.

      – Чего это? – тревожно спросила я.

      Шахор осмотрел ветку и веско ответил:

      – Это какая-то неизвестная фигня. Сейчас у Хавы узнаем.

      Перед нами стояла толстая седая женщина. Я, конечно, вздрогнула.

      – Да что ж вы здесь все бесшумные такие, – пробормотала я и сразу поздоровалась, как положено, с фальшивой туристической интонацией. – Хаааай.

      – Афора деревом интересуется, Хава.

      Женщина также внимательно поглядела на ветку и важно ответила:

      – Должна согласиться с мнением Шахора, это действительно какая-то неизвестная фигня.

      – Но она растет в вашем саду, мадам, не мешало бы ее разъяснить все-таки, или нет?

      – Как посмотреть, девушка. Возможно, это я живу в ее саду, и тогда стоит озаботиться, чтобы она знала, как меня зовут. А если нет, то имя Неведомая Фигня подходит ей не хуже любого другого.

      – О’кей, – вообще-то реплика о чисто русском нелюбопытстве, нетрадиционном для женщины по имени Хава, вертелась на языке, но я помнила, что Шахор просил не наскакивать. Они здесь как-то иначе общаются, с должной иронией, но без агрессии, надо бы сначала присмотреться.

      Я и смотрела на сумеречный сад, веранду, женщину в темном платье, на ее поблескивающую седину и большие теплые руки. Я узнала, что они теплые, когда она усадила меня на диванчик и укутала пледом.

      – Ножки подбери, замерзнут, – и я послушно поджала ноги, привалившись к плечу Шахора.

      «Кстати, я перестала называть его мальчиком». К ночи люди часто утрачивают возраст, а в этом городе все древние, и он, и Хава, и даже мальчишки, играющие на улочках Старого города. Помню, в первый свой приезд я спросила у торговца покрывалами, как пройти к Стене Плача, он показал и уточнил: «Где мальчики играют в мяч, поверни налево». «Интересно, – подумала я, – они что, всегда там играют?»

      Когда же дошла и увидела, поняла, что в самом деле всегда, они такие же бессмертные, как наши московские воробьи, которые возятся в газонной травке у Кремлевской стены, из лета в лето, из века в век. А в этом городе все намерены жить вечно, тем или иным способом, через того или иного провайдера, или вовсе не думая о технической части вопроса.

      И эти двое, и та рыжая… Господи, опять из воздуха.

      – А, ты уже не вздрагиваешь. Это Джин.

      Девица манерно пошевелила пальчиками и опустилась в плетеное кресло. Интересно, на кой ему я, когда тут такие красотки. Шахор успокаивающе погладил меня по голове и, слава богу, ничего не сказал.

      Следующего