Коронавирус. Лили Рокс

еловеческое, порождая новые ценности, поражая мутациями больше даже не физическими, а умственными.

      Некоторые выпотрошили и съели крыс, а на их место пришли сами, прячась по углам, разбегаясь от света, шума или от других людей. Они выживают, сжигая в себе гордость, надежду, любовь и остатки разума. Для них не остается ничего, кроме приступов голода, тут же утоляемого кучкой пойманных в канализации грызунов, чьи тушки, словно предупреждение, остаются за ними, как осязаемый след безысходности.

      Другие – хищники, живущие тем, что обирают трупы, камнем лежащие на улицах гибнущего города. Одежда, еда, оружие – все, что есть у мертвого, они забирают, распределяя между собой. Они собираются в лагеря, оккупируя защищенные участки города, не позволяя чужакам приближаться к ним и на пушечный выстрел. Я помню их. Я их ненавижу. Они хоронят гибнущих, закапывая их в землю, но ведь в условиях невероятного голода у всех остальных, только у мародеров всегда есть свежее мясо.

      Я смотрю на город и не узнаю его. Обломки зданий с торчащей, словно сломанные ребра, арматурой, осколки битого стекла, проглядывающие сквозь поросли сорняка, куски мебели и вещей того, прежнего мира покрывают улицы. Кремль, бывший некогда гордостью и главной достопримечательностью, потерял своё значение в этом грозном мире, лишенном каких-либо нравственных норм и ценностей. Его пик, оборванный, словно тонкая грань миров, прорезает небеса, а громоздкие стрелки часов навеки застыли, указывая 23:59 навсегда утерянного вчера, завтра которого так и не наступило.

      Заросший буйной порослью сорняка, Большой театр ныне напоминает храм потерянного божества, навсегда покинувшего этот мир. Фонтаны, словно резервуары, наполнены водой, а изящная плитка покрылась трещинами, сетью оплетающими арки, словно нить едва видимой паутины, которую внимательный паук растянул на всю площадь, поджидая глупых, уставших мух, целенаправленно летящих в его смертельные объятия.

      Храмы, церкви и святые места разрушены. В этом мире нет места религии. Нет места Богу. Золотые купола потускнели, покрылись вековой пылью, приняв свою участь остаться в забвении. Стены монастырей покрыли вмятины, словно чья-то отчаянная рука бесконечно долго осыпала их ударами маленьких кулачков, как дети, не ведая, бьют родителей, пытаясь выплеснуть на них всю ту бурю чувств, что они испытывают. Молельни разрушены, стерты в порошок до того времени, как человечеству вновь не понадобиться Бог.

      Маленький цветочек, поражающий красотой в опустевшем, безжизненном мире, медленно раскрываясь, прорастает сквозь асфальт, пробиваясь к тусклому, потерявшемуся в горе обломков и пыли, свету. Мягкие, детские корешки вспарывают дорогу, словно неудавшийся шов на уродливой блузке, прорастая все глубже, охватывая все больше и больше территории. Тонкие, нежные и алые, словно капля чистой крови, лепестки покрывает роса, отторгающая пыль и нечистоты этого мира. Это – надежда. Искра чистой, незамутненной радости, оттеняющей тьму, которая просто не может существовать без света.

      Я смотрю на цветок, прорастающий сквозь боль в моей пыльной душе и по грязной щеке, аккуратно повторяя изгибы кожи, стекает соленая вода.

      * * *

      Никто точно уже не может сказать точную причину, с чего всё началось. Вначале никто серьёзно и не относился к этой болезни.

      Сколько нас пугали свиным гриппом в 2009 году? Помню, как я боялась выходить на улицу! Мама закупала продукты на месяц вперёд и мы даже каждые два дня меняли воду в бутылях, опасаясь, что придется сидеть дома, прячась от эпидемии.

      Про знаменитую Эбо́лу – я вообще молчу. Тоже боялись, но уже не так. Когда в новостях впервые сказали об эпидемии Коронавируса, я только скептически пожала плечами: “Снова пытаются устроить сенсацию на пустом месте, уже не интересно, могли бы придумать что-то поинтереснее”.

      Но я ошибалась… Всё закрутилось так, что я даже не успела понять, как из благополучного мира, мы перешли в этот кромешный ад.

      Я первая подхватила этот чёртов вирус в школе и сразу же заразила мою маленькую сестрёнку.

      Я училась в выпускном классе и готовилась к поступлению в универ. Помню, что даже не сразу поняла, что это за вирус. Родители тогда подумали, что это простое ОРЗ.

      Откуда было взяться этому проклятому Коронавирусу в Москве? Тогда мы думали, что наша страна вообще находиться вне опасности. В Европе в это время часто вспыхивали очаги, но я по прежнему думала, что это маркетинговые ходы телеканалов, чтобы поднять себе рейтинг.

      Два дня у нас держалась высокая температура, а уже к вечеру второго дня слегла наша мама. Ей было настолько плохо, что отец вызвал скорую.

      Всю нашу семью госпитализировали. Нас разделили с родителями. Кто бы мог подумать, что мы с Иришкой больше никогда их не увидим?

      Сейчас я уже могу говорить это без слёз… Тогда всё было по другому.

      И мне и Иришке стало лучше уже не седьмой день, а затем мы преспокойно уже вставали с постели и бегали по палате.

      Никто не придал значения тому, что у нас обеих каким-то образом выработался иммунитет к этой болезни.

      Несмотря на то, что мы обе поправились,