В ожидании Айвенго. Наталья Миронова

а я рядом стояла. Он меня просто задел. Извинялся, прощения просил… Забудь.

      – Но он не будет с нами жить…

      – Нет, не будет. – Этери стиснула зубы от ненависти. Как объяснить девятилетнему ребенку, что его отец – кобель? – Он полюбил другую женщину. Так бывает. Вырастешь – поймешь. Но вас он всегда будет любить, вы его дети.

      – Я хочу, чтоб он тебя любил, – упрямо прошептал Сандрик. – Чтоб мы жили все вместе.

      – Я тоже этого хотела, – вздохнула Этери.

      – А теперь не хочешь?

      Надо говорить правду.

      – Нет, не хочу. Теперь уже не хочу.

      – Значит, это он тебя ударил, – с непостижимой детской логикой сделал вывод Сандрик.

      – Ну что ты, глупенький, наш папа не такой! Никогда он меня не бил и теперь не стал бы. Забудь. Спи. Тебе завтра в школу.

      – Я не хочу в школу.

      – Это что еще за новости? Хочешь неучем остаться? Ты у меня кем работаешь? Ребенком. Вот и изволь трудиться.

      Это была их старая шутка: когда Сандрик еще ходил в детский сад, он говорил, что работает там ребенком.

      Сандрик промолчал, ничего не ответил. Повернулся на другой бок.

      Этери спустилась вниз.

      – Я в столовой накрыла, Этери Авессаломовна, – встретила ее экономка.

      – Лучше в кухне, – отозвалась Этери. – Там вытяжка, хоть покурить можно.

      Кажется, Валентина Петровна хотела сказать, что она слишком много курит, но, заглянув в лицо хозяйке, передумала.

      – Я отнесу в кухню, – кротко согласилась она.

      Этери вернулась в кухню, твердо намереваясь поесть, но увидела, что это палтус по-креольски, и отказалась.

      – Мне не хочется рыбы, тем более на ночь. Потом жажда замучит. У нас есть мацони?

      – Конечно, есть! Хотите, молочный суп приготовлю?

      – Нет, – отказалась Этери, – дайте мне просто кружку мацони.

      – С хлебом?

      – Ладно, давайте с хлебом.

      Валентина Петровна подала мацони и кроме хлеба выложила на стол еще и мамалыгу. Этери с трудом заставила себя проглотить кусочек, запивая мацони. Ей казалось, что она жует древесные стружки. В детстве родители возили ее в Грузию, и во дворе их дома работал столяр. Маленькая Этери смотрела, как из-под колодки рубанка выходит длинная, завивающаяся штопором стружка, красивая и приятно пахнущая свежей древесиной. Она решила попробовать стружку на вкус и на всю жизнь запомнила, как перепугались взрослые.

      – Могла язык порезать! – укоряла ее мама.

      Стружку она тогда так и не распробовала толком, но теперь все равно решила, что вкус у мамалыги и хлеба примерно такой же, хотя это был прекрасный хлеб и прекрасная мамалыга.

      Как хорошо было в детстве, когда она еще была невинна и не знала, что такое предательство! Нет, знала, конечно. Вот папа с дедушкой не встречались и не разговаривали, хотя оба любили Этери. Оба называли друг друга предателями. Но то были идеологические разногласия, по мнению Этери, ерунда. Правда, они до самой дедушкиной смерти так и не помирились… Этери знала, что папе это больно, и сама ужасно огорчалась,