Альфа Большой Медведицы. Владислав Крапивин

теперь пойдёшь. А то без грамоты куда денешься?

      В школу вернуться Генка и сам хотел. Да только. Бориска без ботинок, в отцовских сапогах шлёпает, а они как решето.

      У Лидки кофта – дыра на дыре. Да и с едой туго, одним мешком муки жив не будешь.

      – Успеется с учёбой-то, – небрежно сказал он матери. – Работать пойду.

      Друзья отца обещали устроить его в слесарные мастерские при электромеханической фабрике. Правда, дело затягивалось: уж больно мал парнишка. И пока шли разговоры да уговоры, выпали у Генки свободные дни.

      Да лучше бы их не было, этих дней-то. Скука. Пришла на Урал слякотная серая осень, и улицы раскисли от грязи. Не хочется и нос высовывать из дома.

      А вот малышу Бориске холод и дождь нипочём. Целыми днями он с приятелями пропадал на улице. Ничем не удержишь, хотя и сапоги дырявые. «Ну и пусть бегает, – думал Генка. – Помощи в доме от него всё равно мало. Только вот ноги не застудил бы».

      Однажды Бориска заявился домой с военным котелком, а в котелке – до половины – ячневая каша.

      – Откуда? – сурово спросил Генка.

      – Красноармейцы дали, – сказал Бориска. – И котелок насовсем. Я у них уже два раза бывал. Всегда кормят.

      Он блестел глазами и счастливо шмыгал носом. Потом протянул котелок.

      – Вы с Лидкой ешьте. Да мамке оставьте. А я сытый.

      Не понравилась вся эта история Генке. Но каша была хорошая.

      А Борька зачастил к новым знакомым. В трёх кварталах от городского пруда, в длинных каменных казармах, стоял красноармейский пехотный полк. Малыши-то хорошо знали туда дорогу, а Генка ни разу не бывал. Ну, в самом деле, не побежишь же за красноармейской колонной вместе с малыми ребятами, когда полк, щетинясь штыками, проходит по улицам.

      Но однажды, когда Бориска пропал чуть ли не на целый день. Генка забеспокоился и пошёл к казармам.

      Казармы стояли квадратом, а внутри был вымощенный брусчаткой двор. Во двор надо было пройти через каменную арку. Мимо часового в суконном шлеме с распущенными «ушами». Часовой глянул на Генку и добродушно спросил:

      – Ты куда, паренёк? По делу или так?

      – Брат у меня там, должно быть. Повадился к вам.

      – А-а, Борька-то? Ну иди.

      Бориску Генка нашел у подводы, что стояла рядом с конюшней. Бориска «помогал» выпрягать лошадь.

      – Болтаешься тут, – хмуро сказал Генка. И неловко обратился к красноармейцам: – Надоел, поди, он вам.

      – С чего же он надоел? – возразил усатый высокий красноармеец. – Он тут помогает. А ты, значит, брат? Вот и хорошо. Сейчас работу кончим, ужинать пойдём.

      Не смог Генка отказаться. Любопытно было поужинать с военными да и есть хотелось.

      Ужинали в низкой комнате за длинными столами при керосиновых лампах. Генка сидел между Бориской и усатым красноармейцем, которого звали дядя Алексей. Усы у дяди Алексея были жёлтые, будто медные, пальцы тоже жёлтые – от табака, наверно. А в глазах прыгали жёлтые точки от лампы.

      Генка очистил миску, «спасибо» сказал и спросил:

      – Может,