Проклятие Осириса. Наталья Александрова

как? – поднял брови Старыгин. – А охрана, стало быть, спала?

      – Да нет, дежурному по голове дали, так с пяти утра и провалялся там на полу, пока его не хватились… И вот еще что… – Легов обежал комнату быстрым взглядом, потом отогнал Старыгина и присел на корточки перед станком, где стояла картина.

      Не найдя на полу ничего интересного, он пошарил рядом и выпрямился с торжеством во взоре, держа в руках лист бумаги.

      – Да это же мой отчет по командировке! – ахнул Старыгин.

      – Какой отчет! – отмахнулся Легов. – Ты сюда смотри!

      На обороте четко отпечатался след ботинка примерно сорок третьего размера. Обычный ботинок, неясный рисунок подошвы.

      Легов наклонил голову и уставился на ботинки Старыгина.

      – Хорошие ботиночки! У вас какой размер?

      – Ну, сорок третий, а что?

      – Подметку предъявите! – рявкнул Легов, так что Старыгин вздрогнул и снял ботинок.

      Подошва была так сношена, что рисунка не разобрать.

      – Они итальянские, удобные очень… – пробормотал Старыгин, – вот и заносил…

      – Все ясно, след преступник оставил!

      – А вы думали, что я?

      – Разрешите? – в комнату заглянул помощник Легова, Севастьянов. – Ну, в общих чертах все ясно, сигнализацию преступник отключил, а дверь отмычкой отпер.

      – А как он в музей ночью попал? – не выдержал Старыгин.

      – Да тут, понимаете… – замялся Севастьянов, – два такелажника чушь какую-то несут. Дескать, носили они ящики вчера вечером, так якобы кто-то был в ящике, оттуда выскочил и одного вырубил. А когда второй вернулся, то того, из ящика, и след простыл. Ну, ребята решили, что им все привиделось, и пошли домой лечиться…

      – Понятно, – вздохнул Легов, – допьются до белой горячки и не помнят, что делали и на каком они свете. Какой еще ящик? Господи, ну отчего даже в музее все такелажники алкаши?

      – Ящик и вправду лишний… – кашлянув, сообщил Севастьянов, – их по накладной должно быть восемь, а на самом деле – девять. То есть от девятого остатки…

      – Кто принимал по описи? – загремел Легов.

      – Николаев, он с сегодняшнего дня в отпуске…

      Старыгин хотел ехидно сказать, что таким образом можно и атомную бомбу в музей пронести, раз никто не проверяет, но взглянул на расстроенное лицо Легова и промолчал. Хоть они находились не в самых лучших отношениях, все же у Евгения Ивановича сейчас большие неприятности, ведь именно он головой отвечает за безопасность мировых шедевров.

      – Напишите все свои соображения по поводу случившегося, – сухо бросил Легов на прощание и вышел.

      Оставшись один в мастерской, Старыгин внимательнейшим образом исследовал картину, стоящую на станке, и не заметил в ней ничего такого, что могло бы привлечь к ней внимание преступника. Правда, в чужую душу не влезешь, и вкусы у людей разные, был же случай лет пять назад, когда из отдела французской живописи украли картину художника Жибера