Давайте ничего не напишем. Алексей Самойлов

ольным галстуком. Впрочем, что было фоном, а что – объектом в образе задавшего вопрос, Даша не уловила.

      – Книгу, – сказала она и быстро захлопнула ответ.

      Взгляд молодого человека застрял в непрозрачной обложке из газетной бумаги.

      – Ты читаешь чужую книгу, и при этом не пользуешься закладкой.

      – Почти угадал.

      – Я присяду?

      – Наволочка это позволяет.

      Московские «Чистые Пруды» никогда не были прудами, поскольку водоём, милый сердцам горожан, всегда присутствовал в единственном числе. Более того, раньше он не был чистым и носил название «Поганый» вследствие неразумного слива мясных отходов. И вот в начале третьего тысячелетия на одной из лавочек около этого самого пруда сидела Даша. А по дорожке, обрамляющей пруд и прилегающий к нему сквер, мирно прогуливались матримониальные пары, бессмысленные студенты, общипанные лебеди, аляповатые алкоголики.

      – Какое место! Какое время! Какая погода! – подытожил присевший, положив небольшой кейс рядом с собой. – Кстати, меня зовут Егор.

      – А меня зовут Даша. А ты возвращался откуда, или так, мимо идешь?

      – Уже не иду, уже сижу, – Егор закинул правую ногу на левую и прищурился. – Так что там с книгой? Как называется, кто автор?

      – Название – загадка. А с автором я определяюсь.

      – Ты писатель что ли? Вот мне повезло!

      Егор наконец поймал собеседницу в перекрестье лазерного прицела. Чем-то она даже походила на него: цветом, но не длиной волос, яркостью, но не активностью глаз, стройностью, но не вторичностью фигуры. В чём-то они безумно отличались: Даша была пёстрой азиаткой, рождённой на задворках Востока, а он был шахматным европейцем, лондонским парижанином из Берлина. Голос Даши походил на щебетание беспечного соловья, а голос Егора – на уханье озабоченного филина.

      – Я не только писатель, – ответила Даша и подмигнула.

      – А, ну это старая хохма, когда писатель – главный герой собственной книги и прячется за маску лирического героя. Писатели нынче ленивые пошли – берут известную беспроигрышную идею и стегают несчастную аки Макар – сидорову козу. Вторично, дорогая Даша! Всё это кошмарно вторично!

      Егор скривил лицо так, будто проглотил крысу. Даша подмигнула ещё раз:

      – Может, не каждый писатель – автор?

      – Фамилия на обложке? Ложь! Это всё коммерческие бренды. Писатели – как проститутки от пера, прости меня за албанский. Что им скажут, о том и пишут…

      Даша могла бы уже сто раз обидеться. Егор, размахивая руками, едва не двинул Дашу локтем по лицу.

      – И что же им говорят?

      – Да ничего! Сейчас не литература, а заказные тексты с проплаченной рекламой. Все книги давно написаны, идейный арсенал исчерпан! Бросай это дело, – Егор кивнул на книгу. – Займись спортом.

      Даша убрала книгу в конопляную сумочку, где уже лежали теннисные ракетки, камертон и резиновый пупырчатый ослик. Сделав рукой приглашающий жест в сторону пруда, она медленно озвучила:

      – Идеи плавают на поверхности. Словно утопленники. Например, вот такая идея: знойным весенним вечером два человека сидят на лавочке.

      Егор вздрогнул, но поддержал:

      – Это уже было. «Однажды весною, в час небывало жаркого заката в Москве, на Патриарших прудах…»[1]

      Тут он закашлялся и неожиданно притих. Даша расплылась в улыбке:

      – Ну, что испугался? Продолжай.

      – Неуютно получается, – Егор передёрнулся, как автоматный затвор. – Хорошо, что я не редактор и не имею отношения к массовой литературе.

      – Ах, вон оно что! Не хочешь быть раздавленным «Аннушкой»? Ну, раз не хочешь – значит, не будешь.

      – Что ты мелешь?! Какой ещё Аннушкой?

      – «Аннушкой» зовут трамвай. Обернись и увидишь.

      И действительно, позади них, не торопясь, как при замедленной киносъёмке, проплыл знаменитый трамвай-трактир «Аннушка». Он на секунду заслонил собой театр «Современник» и скрылся из виду. Егор уставился на Дашин профиль и хлопнул в ладоши:

      – Чёрт! Чёрт! Чёрт! Этого не может быть! Какая аллюзия!

      – Просто дьявольская.

      – Ну да! – Егор вскочил с лавочки, как поджаренный. – У нас только всё наоборот! Аннушка – это трамвай, а масло разливает её рогатый муж! А ещё какой-нибудь придурок обязательно бросается под колёса. Лучше всего – сам автор и главный герой в одном флаконе. Это чтобы жизнь хлебом не казалась.

      Даша достала из конопляной сумочки пузырёк с розовым маслом и незаметно смочила указательный палец.

      – Конечно, ты права, идеи плавают на поверхности! Мы с тобой отличное начало для пародии сочинили! Вот только главный герой всегда бессмертен – таков главный литературный штамп эпохи. Пока герой жив – твои писульки будут доводить до оргазма.

      Даша почувствовала неприятное возбуждение, однако не стала возражать:

      – Чаще всего

1

Начало романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита».