Танго втроем. Сергей Соболев

созревал развод, так что прежние интересы и увлечения на какое-то время отошли на задний план, не до того ей было, рушилась ее личная жизнь… А потом грянула большая беда, и смерть папы разом заслонила собой все, что ранее казалось значимым и существенным.

      Не исключено, что причиной ее нынешних бед стали те несколько тетрадок, остаток отцовского архива, которые она передала в распоряжение Белицкого. Но кто мог знать заранее, что, вскрывая тайник Владимира Розанова, они тем самым открыли «ящик Пандоры»?

      Пока решала головоломку, мозг, включившийся наконец в работу, соизволил вспомнить еще один эпизод бурных событий вчерашнего дня, по-видимому финальный.

      Сотник и незнакомец, которого она явно где-то встречала раньше, вот только не может вспомнить, где и при каких обстоятельствах, остались у изрешеченной пулями «Волги». Сотник, кажется, был ранен – парень делал ему перевязку… Ее усадили на заднее сиденье «Опеля».

      За руль сел какой-то парень. Кажется, коллега Сотника. Она спросила:

      «Куда мы едем?» – «Здесь недалеко, – ответил он и добавил: – Не волнуйтесь, Елена Владимировна, все будет у вас нормально…» Они немного покружили дворами, потом выехали на Гагарина и дальше на Московский. Она вспомнила, что сотрудник пытался связаться с кем-то по рации, но из динамика доносился скрежет и гул, кто-то забивал милицейские волны.

      Срезая угол, они свернули на Грига. Темный переулок, слепящий свет фар от встречного транспорта… Кажется, им перегородили дорогу…

      Из проема распахнувшейся настежь дверцы повеяло прохладой, возник темный человеческий силуэт, и некто буквально впрессовал ее в противоположный угол салона… Затем она ощутила нечто влажное и скользкое на лице, хотела закричать, но вместо этого вдохнула что-то резкое и одуряющее, от чего, кстати, ее до сих пор клонит в сон…

      Розанова что есть сил стала бить в дверь кулачком:

      – Эй, кто-нибудь! Я хочу на волю, к людям!! …Прошло примерно еще полчаса, когда в двери, на уровне пояса, приоткрылось небольшое окошко, но вместо миски с баландой, как она предполагала, в проем ей передали повязку, эластичную, непроницаемую, траурного цвета.

      – Наденьте повязку, – донесся до нее негромкий глухой голос.

      – Делайте, что вам велят! Вот так… Станьте лицом к стене! Не так… Вот сейчас верно.

      Дверь открылась практически бесшумно, в камеру кто-то вошел. Цепкие пальцы взяли ее за локоток.

      – Пройдемте, Елена Владимировна, – конвоир был отменно вежлив, но в его речи звучали какие-то странные механические нотки, слишком старательно он выговаривал слова. – Небольшой порожек… Поворот налево… Прямо… Осторожно, ступени… Порожек…

      Можете присесть.

      Ей было настолько страшно, что она и не подумала ослушаться.

      По этой же причине не пыталась сама снять повязку, хотя «вертухай», кажется, вышел из помещения.

      Где-то под потолком щелкнуло, затем раздался голос странного тембра,