Нет бога, кроме Алана М.. Алена Чапаева

инял капсулу успокоительного, если так можно было назвать поистине лошадиную дозу транквилизатора, притупляющего ноющую боль раны и отбивающего желание рухнуть и долго-долго спать.

      Плотно накрыв аквариум, генерал Азимут осмотрелся. Он будто хотел увидеть то, что только что видел омар, и то, что могло ускользнуть от его собственного взгляда. Старый бункер с облупившейся краской, потрепанный ноутбук и стол, наспех сделанный из снятой с петель двери. Замусоленные карты на стенах. Бронированная дверь. Отсутствие окон и нормальной вентиляции, по причине чего в воздухе навсегда завис запах табака и карболки. Пятна технического масла на полу. Панель с доисторическими тумблерами и телефоном-трубкой на кудрявом проводе… Зеркало… В нем сам главнокомандующий, под стать интерьеру: он небрит, давно не стрижен, имеет одутловатое лицо и вечно уставшие, проваленные внутрь этого лица, глаза. Из-под спутанных волос – взгляд уставшего зверя. Умного, хитрого и видавшего виды, но – зверя, который внимательно наблюдает за обстановкой сквозь космы и завесу табачного дыма. Всегда готов наброситься, загрызть насмерть, потому что это логово – его последнее пристанище, и отступать ему больше некуда. У генерала за поясом в потрепанной кобуре “Смит и Вессон”, конечно же, всегда заряженный, а на столе, в состоянии внимательного покоя, правая рука, в любой момент готовая скользнуть к предохранителю. По этой причине все кнопки и ноутбук на импровизированном столе-двери находятся с левой стороны. Правая конечность все время немного отстает в действиях, словно бы делегируя полномочия основных бытовых функций – взять сигару, блокнот или ноутбук – левой.

      Некоторая судорожность движений выдает нервный тик, которому уже давно подвержен главнокомандующий сверхдержавы. Время от времени его лицо непроизвольно конвульсирует в страдающую гримасу – следствие сотен бессонных ночей, истерзавших мозг правителя.

      Вентилятор, лениво нарезающий круги по покатому потолку бункера, выполняет функцию песочных часов. Любой посетитель знает, что мерный стук вращающихся лопастей по ритму напоминает биение собственного сердца, и хочет слышать этот стук дальше, по возможности; поэтому предпочитает говорить быстро, точно и без излишеств.

      –Сегодня было сразу три вылазки диверсантов, генерал Конро, – докладывает полковник Смагин. – Две группы по пять человек заминировали поле, третья расставила растяжки на въезде в город. Поле разминировали. Растяжки убрали.

      –Взяли? – коротко спрашивает Азимут.

      –Нет. Ушли.

      Генерал нервно закуривает и перекидывает папиросу из одного угла рта в другой.

      –Как ты сам, Сережа, – почти ласково треплет Смагина по руке. – Как пережил смерть Ильи?

      Смагин сохраняет спокойное выражение лица, но в его глазах проскальзывает болезненная эмоция.

      –Илья был мой брат. Мы росли вместе…

      –Да, именно поэтому я и спрашиваю, – в голосе Азимута слышится плохо скрываемая ярость. – Как ТЫ?!! Остаешься ли верен нам, или…

      –Мой генерал, я до конца предан отчизне и флагу, – резко выпрямившись, рапортует Смагин. – Я никогда не перейду на их сторону!

      Генерал внимательно смотрит на бесстрастное лицо Смагина. Тот справился с эмоцией и сохраняет спокойствие. Азимут кашляет недовольно и дает несколько распоряжений относительно дальнейшей охраны лагеря.

      Полковник берет под козырек и уходит.

      –Стой, – Азимут как-то нерешительно смотрит на Смагина, – слушай, ты не знаешь, откуда у меня в кубрике взялся аквариум?

      Сергей слегка пожимает плечами.

      –Мы вчера из суши-бара перевезли. Его разбомбили вчера ночью, а аквариум уцелел. Говорят, вид морских обитателей успокаивает нервы.

      Смагин выходит из отсека.

      Главнокомандующий несколько секунд смотрит в одну точку, не мигая, затем вынимает блокнот и делает несколько важных пометок, чуть позже снимает с аппарата трубку и просит кого-то соединить с центром космических исследований НАСА.

      По телефону он долго беседует сперва на английском, затем на немецком, языках, с учеными, которые находятся на другом материке. Проходит сорок минут прежде, чем Азимут кладет трубку.

      Генерал вытирает лоб, отхлебывает остывший чай и смотрит в стену. Через несколько секунд стена гулом отдает близкий взрыв, с нее начинают сыпаться песок и штукатурка. Телефон на столе звонит, в его трубку без конца летят доклады, на фоне которых слышны вопли и грохот сражения.

      Черная ткань слетает с аквариума и ожививший омар снова будто бы с любопытством рассматривает на Азимута.

      Генерал между тем отдает множество команд, затем требует открыть башню и выходит за бронированную дверь, в другой отсек бункера. Там он поднимается по винтовой лестнице наверх, вертит ручки тумблера, с потолка медленно спускается перископ. Главный наблюдает за штурмом собственной крепости. Он уже не чувствует тревоги, только ужасающий холод от ощущения близкого поражения. До сих пор еще никто не смог выиграть у повстанцев ни одного сражения. Все было абсолютно бессмысленно. Даже сдаться на милость победителя, бессмысленно