Спецзона для бывших. Александр Викторович Наумов

почему так происходит. И объяснял, но… Суды наши работают по принципу: «Покажи человека, и я подберу ему статью».

      В очередной раз глянув в окно, мой собеседник сам себя прерывает:

      – На обед пошли.

      За окном тянется процессия осужденных. В общей колонне их робы сливаются в одну черную массу, двигающуюся живой рекой.

      Я смотрю на часы.

      – Не волнуйтесь, мне торопиться некуда. Я никуда не пойду, – говорит Мурашов. – Я обедаю здесь, в нарядной, мне разрешают. Сам готовлю, вот плитка. У меня, знаете ли, желудок… И что они там, в столовой, приготовят – это еще вопрос, гм… вопрос жизни и смерти, кхе-кхе… подсыплют чего-нибудь…

      – Подсыплют? В самом деле?

      – Да нет, это я так сказал.

      – Слово не воробей…

      – Согласен.

      – Вас пытались отравить?

      – Меня пытались убить. Здесь, в зоне. Специально этапом заслали сюда человека…

      Сделав паузу, он продолжил:

      – Вы знаете, на второй день, когда я попал в следственный изолятор, мне сообщили, кто из криминальных авторитетов контролирует СИЗО. И мне сказали: «Смотрящий за централом в курсе твоего дела». В том смысле, что криминальная среда не будет мне мстить как бывшему сотруднику правоохранительной системы. А мстить стали совсем другие структуры…

      В отряде убийц

      Живая река за окном потекла в обратном направлении – первые отобедавшие осужденные возвращались в свои отряды.

      Глянув в окно, нарядчик воскликнул:

      – Ну что, пойдем. В десятый отряд. Если хотите.

      Нарядчик Мурашов выполняет распоряжение «гражданина начальника», который поручил ему показать зону.

      Десятый отряд – простойный, или невыводной: обитателям десятого отряда не разрешают работать. Здесь сидят за особо тяжкие преступления, осужденные на большие сроки.

      – Слушай, – обращается Мурашов к дневальному, – нужно кого-нибудь поразговорчивее… вот, журналисту показать – пусть побеседует, расскажет о своем деле…

      Нарядчику можно ходить по территории всей зоны. Среди других осужденных, лишенных такой привилегии, он чувствует себя хозяином положения.

      – Поразговорчивее? Сейчас найдем… кого-нибудь… найду, конечно, найду, – торопливо повторяет дневальный. – А вы пока проходите сюда, в помещение, проходите…

      Мы заходим в тесный квадрат помещения для служебного пользования. Стол, табурет, лавка. На стенах – картинки с полуобнаженными красотками.

      – Чай будете пить? – суетится дневальный.

      Я отказываюсь, Мурашов неопределенно хмыкает.

      – А? Нет? – продолжает дневальный. – Ну, тогда я вам другое предложу, погодите немножко…

      Он скрывается в дверях, но уже через минуту опять появляется на пороге, в руках – две кружки.

      – Угощайтесь, пожалуйста.

      Мурашов молча берет кружку, я снова отказываюсь.

      – Да это же сок! – восклицает дневальный.

      Стакан сока в зоне – роскошь большая, тем более в невыводном