Русская драматургия конца ХХ – начала XXI века. М. И. Громова

Зинаиды в пьесе. Вампилов использует различные приёмы создания психологического подтекста. Например, в речи Кашкиной, которая достаточно трезво смотрит на перспективы отношений с Шамановым, часто звучит грустная ирония. Громко шепчет она вслед любовнику, украдкой спускающегося поутру из её квартиры по лестнице: «Держите вора… Держите его, он украл у меня пододеяльник…». И затем: «Послушай, скоро три месяца как ты ходишь по этой лестнице, неужели ты думаешь, что в Чулимске остался хотя бы один человек, который тебя тут не видел?..» А на раздражённую реплику «Не встречать же нам вместе рассветы на крыше» столь же печально-иронически отвечает: «Ну что ты – рассветы, где уж нам?.. Ладно уж, давай как поспокойнее. Спускайся. Сначала ты, а потом я» [297]. В другой сцене автор даёт почувствовать целую гамму переживаний, психологическую «дуэль» через «косвенные», как будто не по существу произнесённые реплики и эмоционально насыщенные паузы. В чайной встретились соперницы, правда, в этот момент Кашкина не видит ещё в Валентине, тайно влюблённой в Шаманова, реальной угрозы. Где уж этой робкой девчонке «расшевелить» Шаманова! И она позволяет себе покровительственно подчеркнуть, когда Валентина подаёт Шаманову яичницу: «Недожаренная. То, что ты любишь (В отличие от Шаманова, внимательно глядя на Валентину). Наша кухня делает успехи» [302]. Мы к этому моменту уже многое знаем о Валентине и по её молчанию понимаем, как недооценивает силу чувств своей соперницы Зинаида Кашкина.

      Заметно близка творчеству Вампилова чеховская поэтика. Например, он демонстрирует в своей пьесе такой приём самораскрытия персонажа, как «внутренний монолог», произносимый вслух, для себя, хотя при этом на сцене могут быть и другие персонажи, невольные свидетели такого душевного откровения. Так, в начале пьесы в подобном монологе раскрывает свои страдания Зинаида Кашкина, «адресуя» их спящему в это время в соседней комнате Шаманову. Какой одинокой и несчастной в своей безответной любви предстаёт она в этой сцене! Позже Шаманов заставит её выслушать свои восторженные слова о пробуждении, о желании начать новую жизнь. По существу, это тоже «внутренний монолог». Упоённый новизной чувств в себе, взволнованный, Шаманов говорит больше для себя, «анализирует» своё состояние, эгоистично ища сопереживания у «умной женщины» и не замечая, как тяжело ранит её каждое сказанное им слово. Увы, не она, не Зинаида Кашкина, – причина такого перерождения, и на протяжении всей сцены она ни словом не прерывает его. «Удивительный сегодня день! Ты можешь смеяться, но мне кажется, что я и в самом деле начинаю новую жизнь. Честное слово! Этот мир я обретаю заново, как пьяница, который выходит из запоя. Всё ко мне возвращается: вечер, улица, лес…» [344].

      В драме «Прошлым летом…» психологически тонко мотивировано поведение персонажей. Достаточно вспомнить сложную сцену объяснения Валентины с Шамановым, особенно передачу эволюции психологического состояния героя. В разговор с девушкой Шаманов вступает