Политика (сборник). Владимир Козлов

недели до школы.

      – Да.

      – Что – да?

      Ленка улыбается. Мы целуемся, стоя перед окном.

      – Твои будут тебя ругать, если ты не придешь?

      – Не знаю.

* * *

      Мы стоим у открытого окна и курим. Скоро утро. Не слышно никаких звуков, только монотонный гул машин на кольцевой.

      – Тебе было хорошо? – спрашивает Ленка.

      – Да.

      Я вижу, что ответ ее разочаровал. Надо было сказать «классно» или «офигительно» или что-нибудь в таком духе.

* * *

      На кухне звенят кастрюли. Значит, бабушка уже встала. Я испуганно смотрю на Ленку.

      – Не бойся. Я взрослый человек. Мне – семнадцать через три месяца.

      – И она это понимает?

      – Понимает, но не хочет смириться. Мы из-за этого ссоримся.

      – Во сколько твой поезд?

      – В двенадцать ноль две. Как раз хватит времени, чтобы собраться и доехать до вокзала.

      – Проводить тебя?

      – Нет. Я терпеть не могу, когда провожают. Ругаюсь всегда насчет этого с бабушкой. И она уступает.

      – Ты позвонишь из Москвы?

      – Да.

      Я выхожу из комнаты. На кухне что-то жарится, наполняя прихожую запахами. Я тихонько обуваюсь и отрываю входную дверь.

* * *

      Стою на балконе, пью пиво из папиного загашника, курю и смотрю на серые облака. Мне погано. Я понимаю, что Ленка не вернется сюда, не приедет, потому что ей с нами неинтересно, потому что ее жизнь – там, в Москве, а здесь – бабушка, которая скоро умрет, и друзья детства, которые просрут свою жизнь в спальном районе говенного города.

      Я возвращаюсь в комнату, набираю номер Стаса.

* * *

      Сидим на трубах. Внизу валяются бутылки из-под портвейна. Стас берет гитару и начинает петь «Группу крови».

      Гоша наклоняется к моему уху и шепчет:

      – Я был влюблен в Ленку. Позапрошлым летом. Но я ничего не сказал ей. Боялся. А ты – молодец. Я даже это… рад. Ну, ты понимаешь.

      – Спасибо.

      Я улыбаюсь, мы жмем друг другу руки. Стас обрывает песню на середине.

      – Что такое?

      – Ничего.

* * *

      У меня – бодун. Ничего не хочется, никто мне не нужен. Пошли вы все в жопу. Я – никто. Пустое место. Пацан, который всю жизнь проживет в этом городе, в этом сраном районе. У меня слишком много лени, слишком много пассивности, чтобы что-то менять. Я ненавижу себя. Я не знаю, чего я на самом деле хочу. Я даже не уверен, люблю ли я Ленку. Не уверен, хочу ли куда-нибудь отсюда уехать. Может, я могу жить только здесь и больше нигде.

      Я иду на кухню, открываю кран, наливаю в стакан воды. По радио говорят, что погиб Цой. Разбился на мотоцикле.

      За окном пасмурно. Дождя нет, но все небо в серых мрачных облаках.

      Убийца[5]

      Я понял, что хочу его убить. И что смогу это сделать. Никто меня не остановит и не сможет мне помешать. И за то, что я убью его, мне ничего не сделают. Меня никогда не найдут.

      Я все сделаю грамотно и расчетливо. «Мотива преступления» нет. Мы никогда не знали друг друга. Они с Таней расстались три года назад и, по крайней мере, два года не виделись.

      Никаких поводов для ревности.

5

«Ранний» рассказ – из 1999-го года, наивный, неумелый, но эмоциональный. Нигде не публиковался и не вывешивался. Я его немного поправил и отредактировал в 2005 году.