Гаврош. Наталья Уланова

не сумев сдержать удивления, резко развернулся назад: – Кого это ты уже дождалась? – теперь он сам понял, что это всё-таки она, а не он, и принялся снисходительно осматривать пассажирку.

      – Вас, – послышалось еще тише.

      – Так, девушка милая, Ваш загадочный ответ начинает меня раздражать, – произнес он полу брезгливым тоном. – Верно, говорят, не стоит быть таким жалостливым, это тут же может усложнить жизнь… Давай, доедай скоренько свой хлеб и выкатывайся из машины по добру по здорову.

      Девушка смешалась и протянула ему ладошку.

      – Это не хлеб… Посмотрите… Это пирог. Это я вам везла…Просто, Вас долго не было, я замёрзла и, чтобы быстрее время прошло, взяла кусочек… Там еще есть, много, смотрите, – она раскрыла какую-то котомку, развернула полотенце.

      И Валерий действительно увидел аккуратно разрезанные куски пирога. Рука сама потянулась за одним из них. Аромат ванили и корицы наполнил салон машины забытым теплом. Он надкусил и не смог сдержать сорвавшегося стона. Проглотив кусок, Валера поджал губы, потому что глаза наполнились горячими слезами. Эта свалившаяся на голову странная девчонка со своим несуразным пирогом напомнила ему… Напомнила ему, как воскресным утром он просыпался от запаха сдобных булочек…обязательно с кишмишом… Сонный, с румяными от сна щеками шлёпал на кухню и, прислонившись к дверному косяку, наблюдал, улыбаясь, как мама с подвязанными волосами и в белом крахмальном переднике достает из духовки первую готовую партию. А сверху на плите ждут своего часа ватрушки и обязательный с плетеными косичками пирог.

      Чувствуя, что задыхается от воспоминаний, Валерий набрал полную грудь воздуха и резко выдохнул. Сжав в кулаке остаток пирога, он сверкнул глазами в сторону девчонки и сквозь зубы процедил:

      – Ты кто и откуда?

      – Я Женя…

      Валерий прокрутил второпях свою жизнь и понял, что в такую дурацкую ситуацию еще не попадал ни разу. Ему хотелось выйти из машины, резко открыть дверцу, схватить в охапку это существо, которое, как ему казалось, обязательно будет упираться, и вышвырнуть её из своей жизни, как ускользнувший утренний сон. Когда вроде что-то еще помнишь спросонок, но чаще – не помнишь… Благоразумнее так было бы и поступить… Но, он еще раз осмотрел улицу, никого не обнаружил, чертыхнулся про себя и снова обернулся к ней. Девчонка сидела неестественно прямо, скрывая изо всех сил, что дрожит от холода, и вдобавок с её коротких волос то и дело смешно плюхалась капля. Валера отчего-то перестал сердиться, демонстративно долго в этот раз, рассматривая её с ног до головы, и, наконец, откинулся на спинку сиденья, не сдерживая судорожного смеха. Он хохотал над собой. Смеялся над тем, что мало того, он, взрослый пятидесятилетний человек, попал в глупую и нелепую ситуацию, так вдобавок: ловит себя на мысли, что не собирается из нее выпутываться, а скорее наоборот – желает участвовать в спектакле и дальше. И быть ни кем иным, а самым что ни на есть главным действующим лицом. Рядом с этой странной крохой он вдруг почувствовал себя