Нельзя же все время смеяться. Наталья Уланова

проявилась в доставке новой эмалированной кастрюли из буфета и в поиске деревянной расписной ложки, что осталась от бабушки, которую она с роду не видела, а лишь слышала, что такая когда-то была.

      Мама сказала, что крем взбивают только деревянной ложкой. Слава богу, что она тоже очень быстро нашлась.

      Папа же, по мнению Алины, взбивал крем как-то медленно и совершенно неправильно. На самом дне кастрюли он плющил масло, а сахарные песчинки даже не собирались таять и превращаться в крем.

      И потому она, решив взять инициативу в свои руки, сказала нетерпеливо:

      – Дай сюда, не можешь ты…

      Папа безропотно передал ей кастрюлю. Алина с важностью уселась рядом и… И… И не смогла даже сдвинуть ложку с места. Она как приклеилась…

      – А как ты тогда можешь?.. – она удивленно уставилась на папу.

      Тот смущенно, а может, лукаво улыбаясь, вытянул у неё из рук кастрюлю, которую она, впрочем, с удовольствием вернула обратно, и с заметно удвоенной силой стал легко водить ложкой по масляно-сахарной смеси. Алина вся в восхищении и теперь уже, не отводя взгляда, лишь восклицала:

      – Вот это да…вот это да…

      А папа поддакивал:

      – Ну да, это ж вы у нас все мастера великие. Всё умеете… А вот кто всё делает – не понятно…

      – Так, Виктор, ты это о чем? – мама отвлеклась от заваривания на огне теста. – Ты курицу из холодильника вынул?

      – Вынул…вынул…

      – Тогда скорее зажги духовку. Чего сидишь?

      Папа отложил кастрюлю с будущим кремом, который и вправду, уже становился чем-то на крем похожим. Даже забелел немного. Алина пальчиком сняла первую пробу и сморщила носик. Сахар вовсю хрустел на зубах. Еще раз попробовала поводить ложкой, но потом решила, что раз уж папа начал – пусть и заканчивает, а она чем лучше другим поможет.

      Папа вернулся с газетой, оторвал от неё часть, свернул и поджёг. Получилось что-то вроде быстро сгорающего факела. Он поднёс его к духовке, и та вспыхнула ярким пламенем. Огарок он бросил в раковину.

      В раковине отмораживалась курица.

      – Ну ты совсем не видишь, что делаешь! – возмутилась мама.

      – Да я руки чуть не обжёг…

      – Надо было эту штуковину побольше сделать!

      – Побольше…побольше… В следующий раз сами делайте.

      – Виктор!

      – Вот, чуть что – сразу Виктор! Как будто нельзя Бяшей назвать.

      Мама и вправду обычно звала папу каким-то странным именем «Бяша», на которое он с удовольствием всегда отзывался.

      – Бяша-Вяша… Мордва чувашская… У вас всё не как у людей.

      – Ну да, лишь бы у вас всё по-людски было.

      Алина недоуменно переводила взгляд с одного на другого и мало, что понимала. Особенно её обеспокоило странное мамино определение «мордва чувашская». У неё аж душа похолодела от предположения.

      Алина внимательно осмотрела папу, спокойно продолжающего взбивать крем, который с каждым взмахом руки становился всё белее и воздушнее. И его еще сильнее хотелось попробовать.

      Внешне