Большая охота. Андрей Мартьянов

скрипят треснувшие ребра и ноют новые шишки, наставленные на прежние синяки. Хотелось пить, хотелось есть, но больше всего – прикончить виновника всех бедствий, Ральфа Джейля.

      Солнце подбиралось к зениту, прогревшийся воздух стал немного теплее, а ходьба отвлекала от мрачных размышлений. К несказанному удивлению Мак-Лауда, саднящее горло болело все меньше. Начал возвращаться утраченный голос – правда, пока только в виде сипящего шепота. Любой другой на месте шотландца немедля возблагодарил бы Господа за его неизреченную милость. Дугал Мак-Лауд использовал вернувшийся дар речи для проклятий. Сначала – на голову человеку, ставшего виной его нынешнего бедственного положения. Потом – самому себе. Казалось бы, за столько лет давно мог набраться ума и научиться отличать друзей от врагов, так ведь нет! Досталось и Гаю Гисборну – этому и вовсе ни за что. Разве только за компанию.

      От поношений малых мира сего Дугал перешел к сильным. От души выругал покойного мэтра Лоншана – зачем тот уродился на свет таким жадным хапугой и почему позволил себя убить? Ее величество Элеонору Аквитанскую – за излишнее хитроумие, расплачиваться за которое должны несчастные исполнители. Маркграфа Конрада, блаженствовавшего в далеком солнечном Тире – неужели нельзя было поручить слежку за английским канцлером кому-нибудь другому? Короля Ричарда Львиное Сердце, императора Фридриха Барбароссу, султана Саладина – на кой им сдались все эти крестовые походы, что их мир не берет?..

      Солнце пригревало все жарче. Мак-Лауд ковылял в сторону далекого Безье, бормоча проклятия и оставляя за собой извилистую цепочку окровавленных следов. Несколько раз, заслышав скрип колес или торопливый перестук конских копыт, шотландец сворачивал с тракта и пережидал в укрытии, но по большей части дорога оставалась безлюдной. Робко чирикала в придорожных кустах какая-то птаха. Камешки на дорогах Редэ немилосердно резали босые подошвы, и Дугалу все чаще приходила в голову мысль о том, что Спасителю в давние времена тоже приходилось несладко.

* * *

      Дугал Мак-Лауд полагал, что Безье, куда он держит путь – всего лишь разросшаяся деревня. Когда же дорога одолела последний холм и впереди открылся город в широкой долине, шотландец только озадаченно присвистнул. Безье процветал, доказательством чему служили возводимые на месте былого земляного вала с частоколом каменные стены, множество черепичных и соломенных крыш, шпили церковных колоколен и общественных зданий… На первый, весьма приблизительный взгляд, в пределах города обитало не менее десяти тысяч человек.

      Безье окружало широкое кольцо предместий в садах и виноградниках – из открытых дверей домов тянуло запахами готовящейся пищи, а собаки лениво брехали на запоздалого путника из-под ворот. К воротам Безье, согласно традициям и законам запирающимся на закате, шотландец добрался вовремя. Еще час – и ожидать бы ему утра под стенами, лязгая зубами от холода и проклиная неповоротливость старой пегой клячи.

      Животину, равно как и возок с наполненными мукой мешками,