Взлет. Роман Злотников

мировая война, воспрепятствовать которой не представляется возможным. И я сейчас никак не могу даже приблизительно предсказать дату ее начала. Ну не из-за убийства же эрцгерцога Фердинанда она началась в самом деле? Это был только повод к ней. Причины же были куда более глубокими. И они уже по большей части имелись…

      Впрочем, может, свернуть на другую тему?

      Я вздохнул:

      – Как ты думаешь, Яков, сколько денег нужно человеку?

      Кац хмыкнул:

      – Ну ты и спросил! Мои родственники сказали бы, что денег много не бывает.

      – Для чего?

      – То есть? – не понял он.

      – Денег много не бывает для чего? – терпеливо повторил я.

      Кац удивленно воззрился на меня, потом пожевал губами и осторожно ответил:

      – Для дела.

      Я ткнул пальцем в его сторону:

      – Во-от! Видишь, ты и сам согласен, что деньги – просто инструмент. А что у нас за дело?

      Кац вскинул руки:

      – Всё-всё-всё, сдаюсь, не надо больше произносить речи, подобные той, что ты обрушил на меня, когда мы в девяносто втором запустили программу переселения!

      – А нечего было тогда на меня орать, что мы спустили в трубу сотни миллионов рублей, – огрызнулся я.

      – А что, не спустили, скажешь?! – взвился Кац.

      – А что, в трубу?! – рявкнул я.

      – Господа! – По голосу Канареева было ясно, что он едва удерживается от смеха. – Я думаю, нам стоит успокоиться. И вообще, Яков Соломонович, мне кажется, что вы как-то… недостаточно почтительны с его высочеством.

      – Все они такие, – ухмыльнулся я, – мультимиллионщики проклятые.

      – Ой-ой-ой, – тоже лыбясь во весь рот, вернул мяч на мое поле Кац, – ну куда нам до вас, миллиардщиков?

      И тут уже все не выдержали и расхохотались. На том опасный для меня момент и миновал.

      Проводив друзей, я некоторое время сидел у камина и думал о том, что уже успел сделать в этом времени. Не так уж и мало, если разобраться. Одно только то, что официальная статистика выдала за прошлый год цифру в четыреста девяносто грамотных на тысячу населения, уже оправдывало мое пребывание здесь. Причем по русскому населению (вернее, по тем, кто считал русский язык родным и предпочитал общаться именно на нем, вне зависимости от формальной принадлежности к какой-либо национальности) этот показатель был еще выше. Общеимперские цифры тянули вниз Средняя Азия и Кавказ. Ранее к ним еще присоединялась Сибирь, в которую, вследствие малочисленности населения, автоматом включался и Дальний Восток, но за последние два года структура населения и там, и там из-за прибытия значительного числа переселенцев существенно изменилась. Чему, кстати, очень поспособствовали засуха и голод нынешнего года, охватившие Поволжье и южные губернии. Переселенцы, уже «распробовавшие» школы дома, добравшись до места, довольно быстро начали заваливать Столыпина прошениями об открытии оных. И Петр Аркадьевич активно способствовал этому. Поэтому цифры по Сибири