Уйти и не вернуться. Чингиз Абдуллаев

не бывает и одной недели без тяжелых потерь. Слава богу, здесь, высоко в горах, царил относительный порядок. Отрядов оппозиции тут не было, а контрабандистам лишний шум был ни к чему.

      – Засиделся ты, Шершов, на одном месте, – вдруг сказал Салтыков. – Сколько здесь уже?

      – Да почти восемь месяцев, – посчитал Шершов.

      – Завтра вечером поедешь в Душанбе получать новое назначение.

      – Что случилось? – испугался Шершов.

      Салтыков так с ним никогда не разговаривал.

      – Ничего не случилось. Просто привез приказ. Ты переводишься в другое место. Спокойное, хорошее место на границе с Америкой.

      – Где? – изумился Шершов.

      Карту он еще помнил:

      – Разве у нас есть граница с Америкой?

      – Хватит болтать, – стукнул кулаком по столу Салтыков. – Приказ есть приказ. Поедешь на Чукотку заместителем командира отряда.

      – В Сибирь? – Шершов подумал, что перепил вместе с Никитиным.

      – Успокойся, капитан, – вдруг сказал один из гостей в штатском плаще, – товарищ подполковник немного преувеличил. За отличную службу вы получаете новое назначение. И, кстати, досрочно – звание майора.

      Шершов окончательно решил, что над ним издеваются.

      – А семья? – спросил он пересохшими губами.

      – Вызовите семью из Новосибирска. – Этот тип даже знал, где находится его семья.

      – Но почему? – наконец выдавил Шершов.

      – Это другой вопрос. Товарищ Салтыков вам все объяснит.

      – Понимаешь, – сказал подполковник, показывая на все время молчавшего человека в военной одежде, – завтра вот этот… Словом, он пойдет нарушать границу на твоем участке.

      – Нелегал, что ли, – догадался Шершов. – Сколько слов из-за одного нелегала.

      За пятьсот долларов на этой границе можно переправить любого человека, любой груз. Шершов хорошо знал, как закрывают глаза на эти нарушения некоторые офицеры соседних застав. Однако не только в его отряде, но и в других все офицеры знали: Шершов денег не берет. Еще пять лет назад, будучи лейтенантом-десантником, он воевал в Афганистане и был там тяжело ранен. После боя от его взвода осталась только половина. Шершов, провалявшийся по госпиталям почти год, был переведен из-за своего ранения на «спокойную» службу в пограничные войска. Тогда никто не мог даже представить себе, что государственная граница СССР окажется почти фронтовой зоной, а сама страна развалится на ряд кровоточащих кусков. Одним из таких страшных кровавых кусков стал Таджикистан.

      Шершов не переносил «духов» – ни идейных, ни религиозных, ни разбойничьих. Ему было все равно, под какими знаменами шла на его участок очередная группа вооруженных людей. Он просто не пускал их – и все. О его непонятной принципиальности уже ходили легенды, но ему было наплевать на все разговоры и слухи. Он просто честно выполнял свой долг.

      На таких российских офицерах, как Шершов, еще держалась вся система обороны границы. Они были неисправимыми идеалистами, продолжавшими